Он брал каждую по очереди и целовал ее. Потом двинулся ниже, к небольшому углублению пупка, подхватывая языком капли, которые собрались там, как в лунке. Она выгнулась ему навстречу и притянула к себе его голову, награждая сильным, скрепляющим, словно печать, поцелуем.
Их языки скользили один по другому, пробовали на вкус, наслаждались. Они скатились на траву, руки и ноги их переплелись, и Аарон некоторое время отдыхал, словно в колыбели, меж ее раскрытых ног. Она протянула руку и взяла его плоть, сначала грубо лаская, а потом нежно поглаживая.
– Ты говорил, что хочешь пить. А теперь меня мучает голод, – прошептала она.
Аарон нежно толкнул ее на спину и дал ей ввести свой жезл во влажный жар ее тела. На один миг оп застыл, не осмеливаясь дышать, чтобы не потерять контроль. А потом выдохнул:
– У меня тоже голод. Берегись, иначе слишком быстро наешься и не почувствуешь наивысшего вкуса.
С этими словами он начал медленно двигаться, поддерживая ее бедра и проникая все глубже. Магдалена подчинялась его ритму, приподнималась, чтобы встретить каждый толчок. Руки ее сновали то по его спине, то вцеплялись в волосы и пригибали голову для поцелуя, то погружались ногтями ему в ягодицы, побуждая его двигаться быстрее, глубже, сильнее. Ее язычок, подобно змеиному, высовывался и слизывал соленый пот с его груда. Она подняла голову и потерлась нежным шелковистым личиком о щетинистую бородку Аарона, наслаждаясь всем его крепким мужественным телом.
Трепетный шум джунглей, отдаленный рев океана – все куда-то пропало, когда она ощутила сокрушительный пик страсти. Бессознательно выкрикнув его имя. Магдалена почувствовала, как его плоть разбухла и напряглась: он выбрасывал глубоко в ее лоно семя, добавляя еще больше наслаждения к этому золотому мигу, более золотому, чем когда-либо мог быть извлеченный из почвы Эспаньолы металл.
– Вот золото, вот сокровище, это наш мир… – прерывисто выдохнула она, прижимаясь к его груди, в то время как он упал на нее, весь опустошенный и умиротворенный.
Аарон убаюкивал ее головку и целовал ей веки, щеки, нос, губы мягкими, нежными поцелуями удовлетворенного человека.
Несколько мгновений они вместе лежали на траве, но земля снова вернула их к жизни. Он скатился с нее и притянул поближе к себе, глядя в эти чистые зеленые глаза.
– Ты сказала, что это наш мир. Ты согласна провести остаток жизни на Эспаньоле? – Он сурово изучал ее.
Магдалена нежно улыбнулась, озорные огоньки плясали в ее изумрудных глазах.
– Это было бы намного лучше, чем холодная Франция.
– Насколько я помню, не так давно ты жаловалась на жару, – с ленивой улыбкой произнес он.
Она дерзко пожала плечами:
– Потом мне стало еще жарче. Но сейчас я остыла… на некоторое время. – Лицо ее посерьезнело. Аарон, я буду жить где угодно, где будешь ты. Только скажи, что ты хочешь делать, куда хочешь поехать, и я последую за тобой.
Он погладил ее по щеке мозолистым пальцем:
– Я люблю тебя, Магдалена. Я бы хотел, чтобы мы начали новую жизнь на этой земле – подальше от Изабеллы с ее враждой и эпидемиями. Когда мы с Ролданом ездили в глубь острова за Хойедой, я набрел на великолепную, необыкновенно красивую страну, какую ты только можешь себе представить. Это рай – открытая равнина, расположенная в широкой плодородной долине, с сочной травой и богатой почвой. Мы можем выращивать лошадей и скот, чтобы продавать колонистам, даже выращивать зерновые для нас. Я поговорил с Гуаканагари о моей мечте. Многие из его людей с удовольствием пойдут с нами, зная, что мы будем честно работать с ними и защищать от мародеров вроде Хойеды.
– Но что будет с таинцами, Аарон? Сколько времени мы сможем защищать их? – печально спросила Магдалена, заранее страшась ответа.
Я не знаю. Они умирают от болезней, которые привозят наши колонисты. И каждая новая волна, похоже, истребляет их гораздо вернее, нежели меч или даже рабство. Мы можем предложить защищать тех, кто пойдет с нами. Луис Торрес и еще несколько человек из Изабеллы, женатые на индеанках, думаю, присоединятся к нам. – Оп помолчал, глядя на нее.
– Я думаю, это великолепный план, – улыбнулась Магдалена. – Мы не сможем спасти всех таинцев, но можем сохранить их племя, кровь, обычая – что-нибудь для их детей и внуков. – Глаза ее затуманились. – Ты так похож на своего отца. Аарон.
Он озадаченно посмотрел на нее. Грустный и печальный.
– Я никогда не думал, что я его стою. Он был целителем, а я всегда был только убийцей.
– А кто сейчас предлагает прибежище беззащитным индейцам и хочет защитить их от алчности цивилизации? Я вижу много такого, из-за чего Бенджамин станет гордиться тобой.
– Ты всегда говоришь о нем в настоящем времени, словно он знает, что случилось после его смерти, – тихо сказал Аарон.
А ты ведь до сих пор пишешь для него дневник, не так ли? Ну, давай-ка вернемся в Изабеллу и начнем собирать землепашцев и скотоводов, – сказала Магдалена, поднимая его с их травяного ложа.
Они оделись и поскакали на Рубио в поселок, чтобы обдумать свою мечту.
Поздно вечером Аарон сел на резной стул в углу их бохио и принялся писать при неровном свете единственной свечи. Сумеречная дымка собралась за окном, а он все водил и царапал пером по гладкой тяжелой бумаге.
Мой дражайший отец!
Сердце мое переполнено радостью и печалью, и все это смешалось в горько-сладкую смесь, но меня не могла миновать чаша сия. Мой добрый друг, Гуаканагари собирается перенести свою большую деревню в глубь острова, подальше от болезней белых людей. Мы будем защищать их с несколькими преданными и верными людьми, которые есть среди солдат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132