Хотя волосы у него были темные, а не светлые, как у того, другого, плохого человека, ребенок все равно испугался, не понимая, что происходит, и жалобно позвал:
– Мама!
Повернувшись, но не отодвигаясь от Сэмюэля, Оливия взяла сына на руки и прижала его головку к плечу, чтобы ребенок не видел труп Буллока. Сэмюэль взглянул на мальчика и снова испытал потрясение, как и несколько минут назад, когда вошел в комнату. Дэвид его сын!
– Давай я возьму его. Тебе больно, – попросил он, заметив, как поморщилась Оливия, когда ребенок случайно задел головой ее щеку.
И она протянула ему сына со словами:
– Дэвид, тебе пора познакомиться с человеком, которого ты давно ждал.
Когда Сэмюэль вышел из комнаты с сыном на руках, все печали и невзгоды прошлого, вся ненависть и пролитая кровь остались позади. Туман рассеялся. Через широко распахнутую парадную дверь в дом вливался яркий свет зимнего солнца, словно благословляя людей, наконец-то обретших заслуженное счастье.
28
Жители и воины Нового Орлеана праздновали свою почти невероятную победу. Англичане потеряли почти полторы тысячи убитыми – против всего пятидесяти погибших американцев. Такой успех стал возможен благодаря объединенным усилиям артиллерии Жана Лафита и метких стрелков из Кентукки, сумевших нанести сокрушительное поражение регулярной армии британцев. Город ликовал и чествовал героев – генерала Джексона, братьев Лафитов, командиров отрядов ополчения из Теннесси и Кентукки. Со стороны Шарт-стрит доносился шум безудержного веселья, а с колоколен церквей лился праздничный перезвон.
Но на втором этаже городской резиденции Дюрана все было тихо и спокойно. Сюда перебрались из Нового Версаля Сэмюэль и Оливия после того, как полковник сообщил о предательстве и смерти Буллока генералу Джексону и совершенно потрясенному губернатору Клейборну. Дэвид мирно спал в соседней комнате под присмотром горничной Флорины.
В гостиной ярко пылал огонь в камине, и его тепло позволяло забыть о январском холоде. Сэмюэль наполнил мадерой два хрустальных бокала и подошел к Оливии, гревшей руки у камина. По длинным рыжим волосам, заброшенным за спину, пробегали отсветы оранжевого пламени. На его фоне четко вырисовывалась тонкая фигура молодой женщины в мягко ниспадающем зеленом муслине. Шелби провел взглядом по высокой груди и округлым бедрам, всмотрелся в прекрасное лицо, такое аристократически-прелестное в профиль, и глубоко вздохнул от захлестнувшей его любви.
Сэмюэль передал Оливии вино, оба поднесли бокалы к губам, но пить не стали и молча смотрели друг на друга, будто чего-то ожидая. Наконец полковник сказал:
– Я только что получил письмо от сестры. Его принес новый секретарь Клейборна, когда я был с докладом у Джексона. Лиза пишет, что торговля на пути из Санта-Фе идет полным ходом, фирма Сантьяго процветает и он уже строит еще один магазин в Сент-Луисе. Я должен ехать туда, буду заниматься делами фирмы с американской стороны.
– А как же армия? – нерешительно спросила Оливия, не смея надеяться, что слова его означают именно то, о чем она молила бога.
– Война кончена. Об этом говорится в посланиях президента. Нужно лишь подождать, пока в Генте договорятся об условиях мирного соглашения, – если только уже не договорились. Как только я побываю с докладом лично у президента, сразу же подам прошение об отставке.
Оливия немного отпила из бокала в надежде, что вино придаст ей храбрости, и сказала:
– Ты не представляешь, как я испугалась, когда мне сообщили о твоем появлении в Новом Орлеане. Испугалась, что ты приехал забрать у меня Дэвида.
Ему стало больно от ее слов.
– Я понимаю, Ливи, почему ты могла такое подумать, но поверь, я никогда бы не сделал этого, даже если бы знал о существовании Дэвида.
– Теперь ты знаешь, и мне известно, что ты успел его полюбить, – ответила Оливия, мысленно добавив: «Осталось только выяснить, любишь ли ты меня, Сэмюэль».
Он поставил свой бокал на столик, забрал ее бокал и поставил рядом.
– Да, я очень люблю его и бесконечно благодарен тебе за сына. – Сэмюэль запнулся, помолчал, запустив пальцы во взлохмаченную шевелюру, словно в поисках нужных слов, и продолжал: – Я причинил тебе много горя, Ливи. Вновь и вновь я становился причиной твоих страданий, а ты отвечала мне только добром. И вообще – что я могу тебе предложить? Ведь я всего лишь отставной военный со скромным доходом и буду жить в небольшом затрапезном городишке, который не идет ни в какое сравнение с блеском и роскошью Нового Орлеана. Я не имею права просить…
– Черт бы тебя побрал, Сэмюэль Шеридан Шелби! Хватит распинаться передо мной насчет своей вины и тешить свою же больную совесть! Я по горло сыта вашей пресловутой виргинской гордостью! Если ты меня не любишь и не намерен жениться, тогда я забираю сына и отправляюсь вверх по реке к Микайе. Будем с ним вдвоем воспитывать Дэвида. И черт бы побрал дядино наследство тоже! За эти три года я из него ни цента не потратила и впредь не собираюсь этого делать.
Оливия рассердилась не на шутку. Зеленые глаза сверкали, нежные розовые губы сжаты… Не в силах больше сдерживаться, Сэмюэль охватил ладонями милое лицо, потянулся к губам и тихо сказал:
– Вы меня неправильно поняли, мадам Обрегон. Я как раз пытался, хотя и несколько неуклюже, просить вашей руки. Но вы, со свойственным вам неистовым темпераментом, меня опередили. И я отвечаю – да, я намерен жениться на тебе. С радостью! Я люблю тебя больше жизни.
Оливия бросилась к нему на шею, не помня себя от радости:
– Сколько лет я ждала, когда ты скажешь это! Завтра же утром идем в церковь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149