Но она поняла окончательно, что это ей безразлично. Она полюбила его больше собственной жизни, и теперь у них одна общая дорога.
После промежуточной ночевки в пустоши они прибыли в Гран-Сангре, и Ник позаботился, чтобы Ангелина тут же взяла под свое крыло утомленную Мерседес. Его скорее беспокоило не здоровье, а душевное состояние беременной женщины после пережитой трагедии.
Убедившись, что Мерседес задремала в теплой ванне, а кухарка приготовила целебный успокаивающий настой из трав, он направился в кораль за свежей лошадью для короткой поездки в Сан-Рамос. При удачном стечении обстоятельств он успеет обернуться туда и обратно до наступления темноты, если, конечно, Порфирио Эскандидо хозяин своему слову.
Хиларио тепло приветствовал хозяина, но не стал интересоваться, успешно ли он выполнил свою миссию в поместье Варгаса.
– Я оседлаю вам того черного отличного конька, что мы пригнали с пастбищ с последним табуном. Я поработал с ним, и, надеюсь, вы будете довольны результатом.
– Веди коня, а я приготовлю седло и сбрую.
Ник ласково простился со своим великолепным серым, который устал после долгого перехода и теперь блаженно похрустывал зерном в стойле. Ник распряг его, погладил по влажному темному носу, подул в ноздри. Конь не так давно сослужил ему хорошую службу.
Ник перенес седельные сумки на другую лошадь, проверил винтовки и наличие боеприпасов. Сан-Рамос находился во власти республиканцев, но дороги были опасны, особенно для всадника, путешествующего в одиночестве.
Он взвалил на плечо тяжелое седло, и в это время у входа в конюшню появилась Мерседес. На ней был светлый шелковый халатик, волосы еще не просохли после купания. Она выглядела хрупкой и трогательной по сравнению с ним, высоким, сильным, пропыленным, вооруженным до зубов.
Волчьи глаза его сверкнули алчным желанием, но он не проронил ни слова, лишь молча встал перед ней.
Ник вдыхал аромат лаванды, исходивший от ее волос, жаждал коснуться ее нежной кожи, открытой взгляду распахнутым воротом халата. Чувствовалось, что ее пульс бьется учащенно, и она набирается мужества, прежде чем заговорить.
– Ты едешь на встречу с хуаристом?
– Я должен… Время не ждет. Мариано, возможно, заподозрил, что его заговор раскрыт. Ведь он далеко не дурак.
– Тогда он вдвойне опасен. Останься… Пусть война минует нас.
– Это невозможно, – терпеливо объяснил он. – По причинам, тебе известным.
Мерседес глубоко вздохнула. Он не был ей супругом, но она отдалась ему, простила ему все, даже совершила ради него убийство. И вот теперь он платит за любовь тем, что рискует своей столь драгоценной для нее жизнью из-за целей ей все равно непонятных, несмотря на все его объяснения.
– Ты говорил, что устал от войны… от смертей.
В ее голосе была и мольба, и обида, и это ранило ему сердце.
– Да, говорил. Но кровопролитие продолжится, если Варгаса не остановить.
– Пусть его остановит кто-то другой. Ведь ты обещал оберегать меня… и не покидать никогда, а сам вновь уходишь на войну.
– Я не ухожу на войну. Я только доставлю полученные сведения, – понемногу Ник начинал раздражаться.
– Пусть кто-то из вакеро передаст их. Я уверена, что в Гран-Сангре полно хуаристов.
– К сожалению, эта миссия целиком возложена на меня.
Он уже собрался поведать ей о шантаже, которому подверг его Маккуин, но следующие ее слова опередили его порыв.
Шагнув ближе и положив ладони ему на грудь, Мерседес сказала:
– Пожалуйста, Лусеро, останься… сделай это ради… своей жены.
«Опять Лусеро! Опять жена!» Игра в молчанку, значит, будет продолжена. Правда о том, кто он на самом деле, сказанная вслух, разрушит их едва наладившиеся отношения. Это невыносимо.
– Ты знаешь, как я люблю тебя, Мерседес, но есть причины, по которым я должен вести себя именно так. Только я вынужден молчать о них.
– Ты не можешь мне сказать о каких-то своих тайнах, а я не могу тебе простить то, что ты вот так покидаешь меня. Рискуешь жизнью за Хуареса, помогаешь врагу. Я готова была поступиться своими принципами ради тебя, но ты не хочешь сделать то же самое в ответ.
Она оттолкнула его и попыталась выбежать из конюшни, но Ник схватил ее за руку, и получилось это у него более грубо, чем он рассчитывал. С размаху Мерседес уткнулась ему лицом в грудь и замерла.
– Я не могу не служить республиканцам, и не потому, что совесть мне не позволяет. Совесть тут ни при чем. Я дрожу за собственную шкуру. Этого знания тебе достаточно? – Голос его был сдавленный, все тело напряжено, как у приговоренного к повешению узника уже с накинутой на шею петлей.
– Пусти меня, – отчеканила она.
Ник уронил руки. Мерседес резко повернулась и выскочила из конюшни. Он не стал преследовать ее. Что он мог сказать ей сейчас? К его преступному сговору с истинным Лусеро, с которым она вроде бы до поры до времени смирилась, добавились политические разногласия. Дай Бог, если вездесущий Маккуин не потребует через своего агента Порфирио дальнейшего служения ему. Тогда Ник ограничится лишь передачей информации о шпионе в окружении Хуареса, а как только маленький индеец вернется в президентское кресло в Мехико, вполне возможно, они с Мерседес вновь наладят совместную жизнь здесь, в Гран-Сангре, вдали от всяческих треволнений.
Он быстро добрался до Сан-Рамоса. Это был маленький поселок, скорее деревенька, каких тысячи на обширных пространствах Мексики. Домишки из желтой глины выглядели довольно весело в лучах послеполуденного солнца. Чесоточный пес гонялся за несколькими несчастными цыплятами по главной площади, где обязательный колодец манил путника утолить жажду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141