Он даже не оглянулся, когда за падре Сальвадором захлопнулась дверь.
Услышав шаги подкованных сапог по коридору, донья София уже знала, кто идет к ней по просьбе отца Сальвадора. У нее теплилась надежда, что он откажется. Свидания с сыном, а потом с тем бродягой, что вздумал играть его роль, были для нее тяжким бременем. А сейчас силы ее угасали. «Будь осторожен в желаниях, ведь желание может и исполниться». Древняя сентенция, но какая верная!
Лусеро вошел без стука и встал на пороге, часто моргая, пока глаза не привыкли к сумрачному освещению.
– О святые мощи! Ну и зловоние! Не пойму – куда я попал. То ли в церковь, то ли в склеп.
Он с трудом разглядел иссохшее тело доньи Софии, затерянное в массе подушек.
– Твой блудный сын вернулся, мамочка. Ты мне не рада?
Ее губы злобно сжались. Рот превратился в тонкую щель, из которой до Лусеро отчетливо донеслось:
– Со дня, как ты, к несчастью, появился на свет, я уже никогда ничему не радовалась.
Он шагнул поближе. Пугающий холод был в его взгляде.
– Теперь мне все понятно, – добавила донья София.
– Значит, ты знаешь, что на этот раз я пришел к тебе, а не мой брат. Давно ты догадалась, что он самозванец?
– Он полюбил Гран-Сангре. И был нежен к твоей жене, не в пример тебе.
Ядовитая стрела попала в цель. Лусе сам удивился, почему ощутил этот укол. Может, из-за Ника. Ведь Нику удалось превратить пугливую, скучную в постели девицу, на которую Лусеро было наплевать, в страстную соблазнительную женщину.
– Жена мне безразлична, – солгал он. – Меня женили насильно, как случают скотину хорошей породы.
Донья София судорожно пыталась приподняться.
– Ты отдал свою законную жену ублюдку, позволил зачать еще одного ублюдка. Наследником Гран-Сангре будет рожденный от кровосмешения выродок, плод смертного греха, проклятый навеки. Что сейчас чувствует твой обожаемый отец на том свете?
Злоба исказила ее черты до неузнаваемости, безумие светилось в ее дотоле блеклых глазах.
Лусеро был настолько ошеломлен, что даже чуть протрезвел.
– А ты, значит, хотела, чтоб Мерседес легла с ним, чтобы заимела от него ребенка! И все ради мести моему папаше?
Нелепость ситуации вызвала у него приступ хохота.
– Твой супруг – давно покойник, и ему нет дела до судьбы Гран-Сангре. Он никогда не узнает, в чьи руки попала гасиенда. Ненависть к папаше всегда была твоим слабым местом, мамочка. Остальное в жизни тебя не интересовало. Ты хоть знаешь, что творится у нас за стенами? Хуарес выиграл войну.
– Тогда Гран-Сангре потеряно, – произнесла она равнодушно. – Это тоже опечалит Ансельмо.
– Покойники не печалятся и не радуются. Они гниют в земле. А что касается поместья, то, скорее всего, оно останется за Ником. То, что попало ему в руки, он уже не выпустит…
«В том числе и Мерседес…» – издевательски нашептывал ему внутренний голос.
– Уж не полюбил ли ты своего сводного брата, которого заделал где-то на стороне Ансельмо?
– Я никого не люблю, – решительно мотнул головой Лусеро. – Я не способен любить. Я перенял это у тебя. Но он мне, признаюсь, по нраву.
– Значит, он и есть твое слабое место… Берегись, Лусеро, ты вытащил его на свет Божий на свою погибель!
Холодок пробежал у него по спине от этого зловещего пророчества матери.
– Тебе поздно вмешиваться в дела мирские! – грубо оборвал ее Лусеро. – Лучше потребуй, чтоб твой дрессированный священничек зажег все свечи и лампады, навонял ладаном и напутствовал тебя на тот свет, где тебе и место. На этом свете будет править уже не Святая церковь и не мы, потомственные гасиендадо, а дьявол в образе коротышки Хуареса!
Она торопливо перекрестилась:
– Господь этого не допустит!
Лусеро злорадно засмеялся:
– Еще как, да с радостью! Он примет индейского уродца в отеческие объятия, как верного служителя своего, защитника сирых и обездоленных. Думаешь, почему я отсиживался месяц в этой чертовой унылой дыре? Потому что император сидит в осаде в Куэретаро, пустив по ветру свою империю и Святую церковь в придачу.
– Ты ведь тоже проиграл, – с наслаждением процедила она.
– Не совсем. – Ему вдруг захотелось исповедаться хоть кому-то, пусть ненавистной ему умирающей матери. – Я ожидаю, когда наступит мое время – время волков – и столица останется без охраны… особенно сокровищница казначейства. Генерал Маркес и я пошарим там и, нагрузившись серебром, отплывем за экватор, в Южную Америку. Вспомни обо мне, когда будешь прощаться с жизнью. Представь, сколько грехов я совершу, имея на руках миллионы. Папа бы мне позавидовал! Он мечтал вкусить райские наслаждения в обществе аргентинских леди. Жаль, что он немного опоздал!
Каждое слово, произнесенное сыном, будто забивало гвоздь в крышку гроба доньи Софии. Она знала, что он не лжет. Ее мир рушился… Ее церковь повержена… Извечный порядок нарушен… А Лусеро, ее эгоистичный сын, предал свое сословие. Он переродился и, что еще хуже, отдал добровольно все права прижитому где-то Ансельмо в грязной клоаке сводному брату.
– Будь ты проклят! И отправляйся в ад… Туда, где жарится Ансельмо!
Лусеро, скрестив на груди руки, спокойно наблюдал за агонией матери. Как долго он ждал этого зрелища… с детских лет.
Но когда наконец дыхание ее прервалось, хрипы стихли и голова застыла на горе подушек, он не испытал особого удовлетворения. Ему просто стало скучно.
Лусеро дернул шнур звонка, вызывая прислугу, и удалился.
Март 1867 года
Чтобы доказать, что он выздоравливает, Николас упорно вставал с постели и бродил среди коек с ранеными в армейском госпитале в Чиуауа. Он хромал, словно нищий попрошайка, каких было полно на городских улицах, иногда спотыкался, падал и больно ушибался… и все же он возвращался к жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141