Тут она ощутила вибрацию земли под ногами и лишь через минуту-две разглядела тучи пыли, поднятые в воздух приближающимися всадниками.
– Дон Лусеро! – закричали самые глазастые из пеонов, узнав чудесного жеребца, на котором выезжал хозяин поместья.
Розалия присоединилась к работникам, которые, побросав свои мотыги, устремились навстречу молодому господину. Его жена осталась стоять в одиночестве на внезапно опустевшей площадке.
Лусеро подхватил дочь на руки и покружил ее под радостные приветственные возгласы работников и лай Буффона. Спешившись, он шутливо поборолся с громадным псом, и Мерседес в который раз задалась вопросом, как могла произойти такая перемена в отношениях человека и животного. Розалия хлопала в ладоши, смеялась, глядя на их возню, и готова была сама принять участие в веселой кутерьме.
«Он все время доказывает мне, что способен быть хорошим отцом», – подумала Мерседес с некоторым раздражением. Кто мог вообразить себе, что Лусеро Альварадо будет играть с ребенком и читать ему на ночь сказки? И как уживается в одной телесной оболочке благостный папаша с опасным разъяренным зверем, ломающим в пьяном угаре все, что стоит на пути?
Муж что-то прошептал на ушко Розалии, и веселая троица разделилась. Девочка и собака остались на речном берегу, где всадники поили лошадей, а мужчина направился к Мерседес. Он был так прокален солнцем, что, казалось, только вылез из пламени очага, и пропылен, как будто его принес сюда пыльный вихрь. Патронные ленты перекрещивали его могучую грудь, рубашка под ними совсем расползлась от пота.
На лице его не было никакого выражения, когда он произнес:
– Привет, Мерседес.
Николас выжидал, понимая, что все вокруг внимательно наблюдают за ними и так же, как он, гадают, как она поведет себя.
Горло и рот ее давно пересохли, голос не подчинялся ей. От него веяло опасностью. Он был спокоен, но мог вот-вот взорваться, как тогда ночью перед запертой на засов дверью в ее спальню. Вероятно, ей надо быть с ним более приветливой.
Еле ворочая пересохшим языком, она произнесла скрипуче:
– Ты надолго задержался, Лусеро. По тебе скучали.
«Как ловко она вышла из положения. Неизвестно, кто скучал».
Он усмехнулся иронически:
– Все, кроме моей супруги, я так полагаю. Может, она понадеялась, что я вообще не вернусь.
– Она этого не отрицает.
Ник расхохотался, шагнул вперед. Он сделал вдруг молниеносное движение, и его рука обхватила ее талию. Он с такой силой прижал Мерседес к себе, что она больно ударилась о патронные ленты на его груди.
– Я работаю на публику, – шепнул Ник, нагнулся и соединил свои губы с ее губами.
10
Мерседес оцепенела от этого внезапного и оскорбительного нападения. Поцелуй его был не страстным, а скорее злым. Она почувствовала соленый привкус крови во рту, когда язык мужа властно раздвинул ее губы, одолел преграду плотно сжатых зубов и коснулся языка. Потом он резко откинул голову и взглянул на нее сверху вниз из-под полуопущенных век. Мерседес бы упала, если б он не поддерживал ее. От него разило потом, кожаной сбруей и табаком. Этот запах туманил ее сознание, она в смятении цеплялась за сильные плечи, скрытые под ветхой рубашкой, пытаясь устоять на ногах. Хищный голод по женской плоти одолевал его, и скрывать его было уже бессмысленно. Подобно раскаленной светящейся вольтовой дуге, обоюдное желание соединяло их, хотели они того или нет.
Он убрал с ее лица прилипшие волосы, влажные от пота.
– Ты чересчур надрываешься на работе. Твой носик совсем обгорел.
Мерседес представила, как ужасно и нелепо выглядит она в его глазах в старенькой муслиновой блузке и выгоревшей до серого оттенка когда-то синей юбке. Грубые крестьянские сандалии на ее ногах покрывала засохшей коркой речная тина, прическа совсем растрепалась.
– Твоя мать не устает напоминать мне, что я опозорила семью, лишившись благородной бледности.
– Но я далек от того, чтобы упрекать тебя.
Он ослабил свои объятия, но был настороже, опасаясь, что ей взбредет в голову убежать от него.
– А твой отец отпускал шуточки насчет моей любви к грязным пеонам, – не удержалась и пожаловалась Мерседес.
– Мой папаша был напыщенным болваном и лентяем, каких мало, но не брезговал изваляться в грязи со смазливой служанкой.
– Не ожидала, что ты так отзовешься о кумире своего детства.
Ник сверкнул широкой белозубой улыбкой:
– Мальчишки рано или поздно взрослеют… как и девчонки.
Похотливый подтекст его слов был ясен. Почему же он не направился прямиком к Инносенсии и не утолил свою жажду с нею? Хотелось бы верить, что он говорил правду, когда заявил, будто хочет именно ее, а не Инносенсию.
Но Мерседес прогнала эти мысли и сменила тему:
– Ты изловил черного жеребца и тех лошадей, которых он увел?
– Все в порядке. Они в безопасном месте. Никто не найдет их, даже хуаристы.
– Мне хотелось, чтобы и у меня все складывалось так же удачно. Мы ковыряемся в земле уже с неделю, а и половины работы еще не сделали.
Ник посмотрел туда, где пеоны штурмовали зловещую, непреодолимую стену колючих кактусов.
– Есть способ получше, чтобы одолеть эти заросли.
– Только направленный удар молнии очень помог бы, но не думаю, что ты в силах управлять грозами.
Он так громко расхохотался, что Мерседес поморщилась.
– Нет, конечно. Хотя мои вакеро хоть и не боги-громовержцы, но большие искусники…
Лусеро тут же направился к всадникам и о чем-то распорядился.
Мерседес подозвала к себе Розалию. Буффон неотступно следовал за девочкой. Вся троица наблюдала, как Лусеро взобрался на коня. Кавалькада покинула речной берег и обступила заросли с флангов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141