Один из пажей неохотно поднялся и дал понять, что выполнять подобные поручения ниже его достоинства, если только ему хорошо не заплатят.
Бласко подавил желание сбить парня с ног и дал ему денег. Отправившись в путь с королевским поручением, он многому научился, стал гораздо осторожнее и осознал, как часто он в прошлом действовал очертя голову.
Прошло порядочное время, прежде чем паж вернулся и сказал, что мсье Лерана сейчас нет при дворе, но его товарищ – он указал на небрежно расположившегося на лестнице второго пажа – за вознаграждение может узнать, где остановился мсье Леран, так как он состоит в свите королевы Наваррской.
Поздравив себя с поразительной сдержанностью, благодаря которой ему удалось справиться с очередной вспышкой гнева, Бласко узнал, что семья Леран остановилась на улице Бетизи.
Он сразу отправился по указанному адресу; его встретила Жюли. Она казалась еще более юной, стоя перед Бласко и устремив на него строгий взгляд.
– Вы ходили на мессу нынче утром? – осведомилась Жюли.
Бласко сказал, что ходил.
Девушка отшатнулась, но, видимо решив скрывать врожденное отвращение к католицизму, серьезно произнесла:
– Надеюсь, вы скоро узреете истину, мсье Каррамадино.
– Уверен, вы спрашиваете себя, не вам ли суждено привести меня к ней.
Ее лицо внезапно порозовело.
– Я сочла бы за честь, если бы Господь избрал меня для этой цели!
– А если я изберу вас раньше Его? Это поможет?
– Вы кощунствуете, – упрекнула его Жюли.
– Какая вы строгая! Неужели вы никогда не смеетесь?
– Мы в этом мире не для того, чтобы смеяться, мсье.
– Вы уверены?
– Абсолютно, мсье.
– Легко быть уверенными, когда мы молоды. Но с возрастом к нам приходят сомнения.
– К вам – да, потому что вы не познали истину.
– Какую истину?
– Разве их может быть несколько?
В комнату вошел Пьер и тепло приветствовал Бласко.
– Ваша сестра уже начала спасать мою душу, – сообщил ему Бласко. – Признаюсь, я не ожидал столь ранней атаки.
– Вы должны ее простить. Она чересчур ревностна.
– А ты нет, Пьер? – осведомилась сестра.
– Жюли, я помню, что мсье Каррамадино – наш гость, и предлагаю ему выпить.
– Вы удивительно щедры, – рассмеялся Бласко. – Одна предлагает мне спасение, другой – выпивку. Думаю, мадемуазель Жюли простит меня, если в данный момент я предпочту второе.
– Жюли, ты не принесешь вино для мсье Каррамадино?
– А ты не позволишь ему склонять тебя к идолопоклонству, Пьер? – с беспокойством спросила девушка.
– Ты должна доверять мне, Жюли. Кроме того, тебе не следовало принимать дворянина наедине.
Она снова покраснела.
– Я… Боюсь, я не думала о нем как о дворянине.
– А только как об одном из коварных идолопоклонников, – усмехнулся Бласко. – Конечно, это большая разница.
Жюли вышла, а Пьер улыбнулся:
– Вы должны простить мою сестру. Она очень молода и не бывала в свете. В Беарне мы живем просто. Наш дом рядом с дворцом королевы, и жизнь там совсем не такая, как в больших городах. Хотя мы придворные, но живем как землевладельцы, а молодежь у нас воспитывается по-простому.
– Вам незачем извиняться за сестру; я нахожу ее очаровательной и польщен, что она так заботится о моей душе.
Слуга принес вино. Бласко и Пьер поговорили о Париже, а потом вышли пройтись по городу.
– У меня для вас новости, – сказал Пьер. – Королева Наваррская разрешает вам присоединиться к ее свите сегодня вечером в Лувре, где королева-мать дает бал в ее честь.
Бласко от души поблагодарил юношу. «Дела идут хорошо, – подумал он. – Кто знает, может, вечером я увижу королеву-мать и выполню свою миссию».
Сделав это, он вновь почувствует себя свободным. А когда Бьянка приедет в Париж, ему будет больше нечего желать. Бласко уверял себя, что, каков бы ни был смысл сообщения короля Филиппа и какую бы роль он ни сыграл в этом деле, он всего лишь исполнит долг подданного своего короля.
Никогда еще Бласко не был свидетелем подобного блеска, никогда еще он не видел столько красивых и роскошно одетых женщин. Его удивляли цвета их платьев – ало-голубые, серебряно-золотые – и непривычные, облегающие фигуру одеяния с низким вырезом. Драгоценности были ослепительны. Бласко слышал о расточительности французского двора, но не мог представить себе ничего подобного.
Зал был освещен факелами, и Бласко казалось, будто мужчины одеты так же нарядно, как и женщины, а не которые из них даже надушены и накрашены.
Он понимал, что скромное облачение выдает в нем испанца, так как его темный камзол отличался даже от простой одежды гостей-гугенотов.
Бласко пришло в голову, что в таком костюме ему не представится возможность шепнуть несколько слов королеве-матери.
Он был в компании Леранов, которые также изумлялись увиденному.
После банкета, на который Бласко не был приглашен, гости собрались в бальном зале, где должны были начаться танцы.
Танцы были под стать нарядам – причудливые, величавые и в то же время соблазнительно нескромные.
Жюли стояла рядом с Бласко, выпучив глаза и раскрыв рот. Она выглядела донельзя смущенной.
– Разве эти дамы не прекрасны? – шепнул ей Бласко.
– Только не в глазах Господа, – отрезала Жюли.
– Тогда я счастлив, имея глаза человека, ибо смотрю на них с большим удовольствием.
– Вы не в состоянии ни о чем думать, кроме удовольствий.
– А о чем еще я должен думать?
– О Боге и Его деяниях.
– Но разве все, что здесь находится, не создано Богом? Жюли сердито отвернулась, и Бласко коснулся ее руки. Он почувствовал, как она отпрянула, и ему сразу же захотелось заставить ее полюбить его.
«Если бы здесь была Бьянка, – подумал Бласко, – она бы танцевала так, как ни одна из этих дам, и затми ла бы их всех своей красотой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117