– Пойдемте сюда, – сказал Франц.
Мальчики побежали положить цветы на могилы своих матерей, а я пошла за Францем в одну из аллей между деревьями и цветами. Вдоль аллеи располагались могилы. Они были в удивительном порядке и сверкали яркими красками цветов. Мраморные надгробия поражали своей красотой, великолепны были фигуры ангелов-хранителей могил, на некоторых скульптурах были надеты позолоченные шлемики и их украшали позолоченные орнаменты и ажурный металл.
– Это могилы фамилии, – сказал мне Франц. – После панихид и похоронных церемоний их привозят сюда к месту последнего упокоения. Я ухаживаю за кустами и слежу за могилами. Члены фамилии временами наведываются сюда, молодые – пореже. Молодые не думают о смерти. Хотя эти мальчики приходят сюда часто. Здесь лежат их матери, хотя не на герцогских аллеях. На острове две площадки для захоронений: одна для герцогов и законнорожденных членов их семей и почетных граждан, как они их называют. Мальчики приходят сюда потому, что им нравится быть причисленными к фамилии. Вот могила Людвига. Это брат герцога Карла и предатель. Его убили друзья герцога, и вовремя. Если б его не убили, он убил бы герцога.
– Я кое-что слышала о Людвиге.
– Его не так просто забыть. А потом у него есть сын, граф Фредерик, его наследник. Ждите неприятностей...
– Почему же возможны неприятности между герцогом и графом Фредериком?
– В семьях, в особенности, в старых немецких семьях, часто возникают осложнения. В стародавние времена, когда поместья были так бедны, братья бросали жребий на право владения. Дележ поместья принес бы братьям очень мало, особенно в семьях с большим числом сыновей, а так часто бывало. Поэтому оставался жребий, и победитель получат все. Это вызывало вражду и распри на долгие годы. Те, кто остались без наследства, считают, что их нынешнее положение – результат злого рока их предков в прошлом. Многие хотят взять реванш и идут на предательство, если удача им изменяет. Людвиг был таким. Он захотел сместить Карла и сам править Рохенштейном.
– И отец мальчиков – его сын?
– Да, графу Фредерику надо быть осторожным. Ему придется отвечать перед принцем. Но Фредерик – не дурак. Он будет ждать своего времени.
– Здесь лежат мертвые, – сказала я. – Если они страдали при жизни, здесь они получили должное уважение. Могилы ухожены великолепно.
– Я горжусь их состоянием, – сказал Франц, и его лицо осветилось улыбкой. – Готов поклясться, что нигде в Европе нет более прекрасного кладбища.
Я шла вдоль могил и читала надписи на надгробиях. Здесь лежали герцоги Рохенштейнские и Дорренигские, графы Локенбургские.
– Их фамильные титулы, – пробормотал Франц. Как и всегда, когда я читала этот титул, я вспоминала; о церемонии в охотничьем домике, когда Максимилиан надел мне кольцо на палец... кольцо, исчезнувшее с моилш сновидениями... и ставшую нематериальной запись о бракосочетании, в которой я объявлялась его женой...
Я услышала, как мальчики зовут меня, и старый Франц повел меня к ним. Я прошла через ворота и оказалась на кладбище, огороженном стенами. Здесь захоронения представляли собой простые могилы с небольшими серыми камнями вместо надгробий. Я обратила внимание, что на некоторый холмиках вообще не было камней.
– Здесь могилы тех, кто похоронен с разрешения членов герцогской семьи, – объяснил Франц. Я последовала за ним, ступая осторожно между захоронениями, к могиле, на которой был установлен более изысканный надгробный камень, чем на остальных. «Графиня фон Плиншен, скончалась в 1858 году» – гласила надпись на этой могиле. Дагоберт сказал, что она умерла при его рождении... во время родов.
Очень печально, – пробормотала я, тронутая почтительным благоговением, с которым он положил розовые орхидеи на ее могилу. Фриц сказал, что его мама тоже умерла, и предложил показать ее могилу. Он взял меня за руку и повел. Я ощущала на себе взгляд Франца, думала об этом печальном месте и сожалела, что фамилия, как они себя называют, не хоронит своих близких на обычных кладбищах, как это везде принято.
Меня глубоко тронул вид Фрица на коленях у этой могилы.. Простая надпись на ней гласила: «Луиза Фрондсберг», и более ничего.
– Она меня очень любила, – сказал Фриц, – но, конечно, я доставлял ей кучу неприятностей.
– Мой дорогой, – сказала я, – наоборот, ты был для нее огромной радостью.
В его глазах вдруг отразилась боль.
– Я не помню ее. Помню только фрау Лихен и потом здесь фрау Грабен.
– Поверь мне, они очень любили тебя.
– Да, – признался он застенчиво, – но это не так, как любит мама.
Еще будут другие в твоей жизни люди, которые полюбят тебя, – уверила я его, и мне показалось, что это его успокоило.
Мы вернулись обратно.
Франц предложил что-нибудь выпить прохладительного, и мы пошли в его имбироподобный домик. В комнате в горшках стояли цветы с почти удушающим запахом. Мы сели за стол, а он налил из бочонка в кружки какого-то напитка, по вкусу похожего на пиво. Мне было все равно, но мальчики пили с удовольствием.
По их словам, Франц сам готовил его. Он делал все сам. Никогда не ездил на материк. Припасы посылали еженедельно, и иногда по несколько недель он оставался совершенно один. Мальчики навещали остров регулярно раз в месяц, и время от времени происходили похороны.
Он был садовником и каменщиком. В старое время было легче. Он помогал отцу, мать умерла, когда он бьл маленьким мальчиком. Женщинам не нравился Могильный остров. Однажды он женился. Но сына не было. Жену от острова бросало в дрожь. Она не ужилась здесь, и однажды ночью, когда он спал, украдкой выбралась из дома и на лодке бежала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98