задремав, я снова оказалась во власти своего навязчивого сновидения. Грезы мои были смутны и неопределенны, но по-прежнему я видела уже знакомую комнату, красные занавески, правда, едва предметы — кресло-качалка, картина, столик с выгнутыми ножками — начали приобретать отчетливые очертания, я проснулась. И не было в этот раз привычного дурного предчувствия, скорее я ощущала беспокойство и непреодолимое желание выяснить, что же скрывалось все эти годы за смутными ночными грезами, и казалось, вот-вот удастся мне раскрыть эту тайну.
Очнувшись, я сразу не могла сообразить, где нахожусь. Потом я встала, подошла к окну, оглядываясь в черноту ночного моря, туда, где скрывался сейчас во тьме Далекий Остров. Наверное, только что виденный сон отразил в какой-то степени мои надежды на то, что путешествие в эти края ответит на многие мои вопросы.
Под утро ветер вновь разгулялся, волны изо всех сил бились о берег. Какая досада! Вчерашнее «стадо барашков» так и не успокоилось, более того, оно стало еще больше.
Я спустилась к завтраку. Миссис Пенджелли печально покачала головой.
— Море все бушует, — заметила она, — и сегодня лодка не придет с острова.
К столу подан был свежевыпеченный еще горячий хлеб, который я мазала сливочным маслом, торопясь откусить, пока оно не растаяло. Запивала я все это горячим душистым кофе, налитым в тяжелую глиняную кружку. В моем распоряжении был длинный день, и я решила как следует осмотреть окрестности.
В городе, кроме как по Главной улице, бродить было особенно негде. Я прошла мимо нескольких лавок, контор и, пожалуй, больше ничего примечательного не увидела. Прохожие, как я обратила внимание, с любопытством поглядывали на меня, вероятно, приезжие в городке были в диковинку.
Почта и магазин находились в одном здании, туда я решила заглянуть, чтобы купить марки и отправить письмо Эсмеральде; я обещала ей сразу же дать знать о себе после приезда в Полкрэг.
Добравшись до Острова, я обязательно напишу ей большое письмо, в котором изложу подробности своего путешествия и свои впечатления: я знала, что она очень ждет этого. Но это будет позже, а сейчас ей просто надо послать весточку.
Почтмейстер с женой были заняты с посетителем, но стоило мне войти, все взгляды обратились на меня. С улыбкой я пожелала им доброго утра, они немного настороженно приветствовали меня. Подбирая мне марки для письма, почтмейстерша, сразу признав во мне нездешнюю, поинтересовалась целью моего приезда.
Я отвечала, что не собираюсь долго оставаться на берегу.
— Вот жду, когда море немного успокоится, — сказала я.
— Стало быть, вы намерены добраться до Острова?
— Да. Мои родственники пригласили навестить их.
— А вы не бывали в этих краях прежде?
— Вообще-то я родилась на Далеком Острове, но с трехлетнего возраста не приезжала сюда.
— Так что, вы…
— Я Эллен Келлевэй.
Она в изумлении смотрела на меня.
— Ну, знаете, — наконец вымолвила она, — вот это да!
— Вы, должно быть, знаете моих родственников.
— Келлевэев всякий знает. Они живут на Далеком Острове уже не одно столетие.
— Приглашение мне прислал мистер Яго Келлевэй, Вы знаете его?
— О да! Властелин Острова, как мы его здесь называем.
Все посетители теперь смотрели только на меня, и я неожиданно сообразила, что, пожалуй, слишком разговорилась, да еще в таком легкомысленном тоне, поэтому, быстро заплатив за марки, я вышла и вернулась в гостиницу, где меня ждал ленч, состоявший из ветчины, сыра, фруктов.
День был уже в разгаре, и на море заметных улучшений не наблюдалось. Небо все так же хмурилось, как накануне, волны, в клочьях белой пены, бились о песчаный берег, ветер разносил по воздуху ледяные брызги.
В четырех стенах я сидеть не могла, поэтому вновь отправилась на прогулку. Теперь с Главной улицы я свернула к пристани. У причала болталось несколько суденышек. Я прочитала их имена: «Наша Сэлли», «Дженни», «Веселая девица», «Авантюристка». Лодки подпрыгивали на волнах, бились о пирс. Я миновала груды плетенок для омаров; рыбак, занятый починкой сети, с любопытством уставился на меня. В ответ на мое приветствие он пробормотал что-то неразборчивое и продолжил работу. Передо мной был большой крытый павильон, весь пропахший рыбой, рядом — огромных размеров весы. Я попала на рыбный рынок, сегодня пустой и молчаливый. Ни одно из рыбацких суденышек не решалось выйти в такую погоду в море. Над головой носились чайки, крича пронзительно и, казалось, раздраженно: никакой привычной добычи вроде ошметков улова или мелкой рыбешки им сегодня не досталось.
Покинув пристань, я направилась по извилистой тропке в ближнюю рощу, все думая о том, о чем тщетно пыталась забыть. Ох, как трудно оказалось вытравить из памяти, даже спустя столько времени, смеющееся лицо Филиппа, его ласковые насмешки при вечной готовности защитить меня. И точно так же не выходил из головы злобный осуждающий взгляд Ролло. Бесконечно больно было сознавать, что он заподозрил меня в обмане, который якобы довел Филиппа до самоубийства.
— Филипп, — вырвалось у меня, — Филипп, ни за что, никогда не поверю, что ты сам сделал это! Невозможно, я же знаю. Но что, что произошло?..
Боль опять подступила так же к сердцу, как в то роковое утро, когда Ролло явился ко мне со страшным известием…
Мысли мои унеслись в прошлое, и я не заметила, что давно углубилась в лес; стало ясно, что надо той же тропой возвращаться в гостиницу, но я не спешила, все равно впереди меня ждал пустой одинокий вечер.
Вряд ли я заблужусь здесь, думала я, однако повернула обратно и пошла прежней, как я полагала, дорогой, в надежде вот-вот выйти на опушку леса, откуда будет видно море.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101