Какой я была тупицей! Самонадеянной, подозрительной, глупой. Как он должен презирать меня за это! Но одновременно у меня словно камень с души свалился. Бевил не бросил сестру, он пытался привезти ее домой, но она отказалась ехать.Я сложила письмо, убрала его в карман своего пальто и вышла в вестибюль. Хозяйка, ожидавшая снаружи, явно обрадовалась, что я оправилась от первого потрясения.— А ребенок, — спросила я, — где он?— Я приведу его вам.Я кивнула.— Но сначала, — спросила она, — не хотите увидеть ее?Я колебалась. Как будет выглядеть в смерти моя гордая и прелестная Гвеннан? Я вспомнила, каким ударом стала для меня наша последняя встреча. Мне не хотелось запомнить ее такой.— Она словно спит, — пробормотала хозяйка.Я последовала за ней в комнату, где Гвеннан жила с тех пор, как Бевил забрал ее из того ужасного дома. Комнатка была маленькой, довольно темной, но аккуратной и чистой. Гвеннан лежала на кровати. Она изменилась, и рыжие волосы казались еще ярче по сравнению с мраморной бледностью кожи. Но больше всего меня поразило смирение, читавшееся в ее лице. Я никогда не видела ее такой. Мой взгляд упал на туалетный столик. Чернильница на нем все еще стояла открытой; на промокательной бумаге лежало перо, и я представила себе, как она сидит здесь и пишет мне письмо.«Гвеннан, — подумала я, — что бы ни случилось, ты можешь на меня положиться».Я повернулась, и мы вышли из комнаты.— Я велела ее уложить, — сказала хозяйка. — Полагаю, семья может убедиться, что мы обо всем позаботились.— Да, — согласилась я. — Ее брат — мой муж — приедет, как только получит ваше письмо. Я приехала, поскольку получила письмо от нее, а он еще ни о чем не знает, но я скажу ему, как только вернусь…Она кивнула:— Такие вещи всегда очень пугают других постояльцев. Надеюсь, вы меня поймете.— Я понимаю.— А ребенок? — тревожно спросила она.— Я увезу его с собой.— Да, это лучший выход. Я отведу вас к нему.Когда я открыла дверь, малыш сидел на маленьком коврике у камина, внимательно изучая шнурки своих крошечных ботинок. Девушка, сидевшая в кресле, не сводила с него глаз.Она улыбнулась мне.— Он — просто золото, — сказала она.Я подошла и опустилась на колени у камина. Никто бы не усомнился в том, что этот малыш — Менфрей. Те же рыжеватые волосы и те же глаза, в которых сверкали знакомые искорки.— Привет, Бенни, — сказала я.— Привет.— Я — тетя Хэрриет.Он кивнул:— Тетя Хэрриет.Имя он выговорил без труда, и я подумала, что ребенок уже слышал его раньше.Он схватил меня за руку, чтобы встать; затем придвинулся ко мне поближе и принялся внимательно меня изучать. Я видела его гладкую кожу, маленький носик — точная копия носа Гвеннан, с подвижными ноздрями. Да, я не забуду Гвеннан — о ней мне будет напоминать ее сын.— Ты поедешь со мной? — спросила я.Он кивнул, в его глазах вспыхнул тот же веселый и отчаянный огонек, который я так часто видела в глазах его матери.— Мы поедем в Менфрею, — объяснила я. Его губы без труда выговорили это название, и я поняла, что его малыш тоже слышал раньше.— Пойдем.Мое возвращение выглядело весьма театрально. Мне удалось нанять пролетку на станции в Менфрейстоу, но до Менфрей мы добрались только в восемь вечера, и там уже начали всерьез тревожиться из-за моего отсутствия. Я могла уйти куда-нибудь днем, никому ничего не объясняя, но всегда возвращалась к ужину.Бевил пригласил гостей, и обед был уже на столе — леди Менфрей, к счастью, оказалась дома, чтобы исполнить роль хозяйки, но, разумеется, все ожидали увидеть меня.Сердце мое забилось чаще, когда я входила в дом со спящим ребенком на руках.Я услышала изумленный возглас Пенджелла, и в тот же миг Бевил, его родители и все гости высыпали на лестничную площадку.Потом я часто вспоминала эту сцену с улыбкой. Она походила на ночной кошмар. Беглянка вернулась — и не одна, а с ребенком на руках.— Хэрриет! Что, ради всего святого… — вскричал Бевил. И я ответила:— Гвеннан умерла. Я привезла домой ее сына.Леди Менфрей сбежала вниз по ступеням.— Хэрриет… Хэрриет… что ты говоришь?Бевил был уже рядом со мной; я видела вокруг растерянные лица; но я так устала от путешествия, печалей, страхов за то, как примут ребенка, что внезапно все силы оставили меня.— Вы услышите обо всем завтра, — сказала я Бевилу. — Тебе придет письмо из отеля, где она жила. Она умерла сегодня утром. Его мы будем называть Бенедиктом Менфреем. Такова ее воля.Леди Менфрей взяла у меня ребенка; по ее щекам бежали слезы, но я знала, что она полюбит мальчика — он займет в ее сердце место Гвеннан. Может быть, на это и надеялась Гвеннан.— Ты устала, — резко сказал Бевил.— Это был тяжелый день…— У нас гости, — сообщил он, но уже не грубо, а скорее смущенно.— Мне очень жаль, — отозвалась я.Женщина, которая меня знала, жена одного из партийных функционеров, взяла меня за руку и сжала ее:— Не беспокойтесь о нас, миссис Менфрей. Вам надо отдохнуть… Немедленно.Я благодарно улыбнулась ей, и Бевил сказал:— Отправляйся в постель, Хэрриет. — Он повернулся к гостям: — Прошу меня извинить — я на минуту.Он поднялся со мной в комнату и закрыл за собой дверь. Я ждала, что вот-вот разразится гроза. Я поставила под угрозу его победу на выборах. Теперь скандал с Гвеннан станет достоянием гласности — и все это по моей вине.Я упрямо поджала губы, вскинула голову и, хромая, подошла к кровати.— Ничего нельзя было поделать, — сказала я холодным, злым голосом, усевшись на краешек и глядя прямо на него. — Я и думать не хочу о других вариантах.Мне вспомнилась Гвеннан, лежащая на той кровати, бледная и спокойная в смерти — какой она никогда не была при жизни, и я закрыла лицо руками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89