– Стало быть, ваш брак основывался на любви, – сказала миссис Редверз.– Именно так, – с вызовом заверила я.– Почему же тогда он покончил с собой?– Это загадка, на которую еще не найден ответ.– Может быть, вы его найдете?– Надеюсь, что мне это удастся, – произнесла я неожиданно для самой себя.– Непременно удастся, если вы проявите упорство.– Вы так полагаете? Но ведь множество тайн так и остались тайнами, несмотря на все усилия добраться до истины.– Значит, эти усилия были недостаточны. А теперь, когда вы носите под сердцем будущего наследника. Если у вас родится мальчик, Рут придется распроститься с надеждой увидеть Люка владельцем Забав. – В ее голосе слышалось торжество. – Люк станет вторым Мэтью. Он – копия своего деда.После секундной паузы я стала рассказывать ей о своем посещении классной комнаты в Забавах, о том, что видела ее инициалы, вырезанные на столе и в шкафу. Она с готовностью подхватила эту тему.– Я уже много лет не поднималась в детскую. Хотя каждый год на Рождество я бываю в Забавах, мне уже не под силу обойти весь дом. Я ведь самая старшая из нас троих, на два года старше Мэтью. В детстве я заставляла сестру и брата плясать под мою дудку.– Тетя Сара намекала на это.– Сара! Она всегда была немного не в себе. Бывало, сидит за столом, запустит руку в волосы и наматывает пряди на палец, пока не станет такой растрепанной, словно ее протащили головой вперед сквозь кусты. Вечно думала о чем-то своем, витала в облаках... Боюсь, сейчас она совсем плохо соображает.– Кое в чем она соображает прекрасно.– Знаю. Сара всегда этим отличалась. Первые годы своего замужества я бывала в Забавах каждый день. Муж плохо ладил с моими родственниками – думаю, он немного ревновал меня к ним.Она задумчиво улыбнулась, видимо, мысленно возвратившись в прошлое и увидев себя упрямой, своенравной молодой женщиной, умевшей всегда настоять на своем.– В те дни мы здесь жили очень уединенно, – продолжила она, – почти не видели чужих людей. Железных дорог тогда еще не было, общались только с соседями, и единственным семейством, с которым мы могли породниться, были Редверзы. Сара так и не вышла замуж... Впрочем, не исключено, что дело было не в ограниченных возможностях: просто ей на роду было написано провитать в мечтах всю свою жизнь.– После замужества вы очень тосковали по дому? – спросила я, снова наполнив ее чашку и предложив ей блюдо с пирожными.Она печально кивнула.– Наверное, мне не стоило уезжать оттуда.– Насколько я могла заметить, Забавы много значат для всех членов вашей семьи.– Когда-нибудь вы это поймете. Если у вас будет сын, он вырастет в Забавах и привыкнет любить этот дом и дорожить им. Такова наша традиция.– Понимаю.– Я уверена, что это будет мальчик. Буду об этом молиться. – Она говорила так, словно даже Господь обязан подчиняться ее распоряжениям, и я улыбнулась. Заметив это, старая леди улыбнулась в ответ.– Если бы у вас родилась девочка, а Люк вдруг умер...– Почему он должен умереть? – изумленно перебила я.– В нашей семье одни живут до глубокой старости, другие умирают молодыми. Сыновья моего брата оказались очень слабы здоровьем. Не случись с Габриелем этой трагедии, он все равно прожил бы недолго. Его брат умер совсем юным. Мне кажется, и в Люке я замечаю ту же хрупкость.Ее слова поразили меня; бросив на нее пристальный взгляд, я заметила в ее глазах блеск надежды. Но нет, должно быть, у меня снова разыгралась фантазия. Она сидит спиной к свету, и мне не слишком хорошо видно ее лицо.Однако смысл ее слов был совершенно очевиден: Люк и мой будущий ребенок стоят между Саймоном и Забавами, которые так много значат для миссис Редверз – возможно, больше, чем все остальное в ее жизни. Если Саймон завладеет Забавами, она сможет вернуться туда и провести там остаток своих дней.Торопливо, словно боясь, как бы она не прочла мои мысли, я проговорила:– А отец вашего внука – ваш сын, – он тоже был болезненным?– О нет. Питер, отец Саймона, погиб в Крыму, сражаясь за свою королеву. Саймон никогда не видел отца. Горе убило его мать, еще не оправившуюся после родов. Вот она действительно была хрупким созданием. – В голосе миссис Редверз прозвучало презрение. – Я не одобряла этого брака, однако мой сын тоже был упрям. Но зато они оставили мне внука.– Наверное, он был для вас большим утешением.– Да... большим утешением, – проговорила она неожиданно мягко.Я предложила миссис Редверз еще чаю, но она отказалась и, поскольку я тоже больше не хотела, попросила:– Будьте добры, позвоните Доусон. Не люблю смотреть на грязную посуду.Горничная унесла поднос, и старая леди вновь заговорила о Люке. Ее интересовало мое мнение о нем. Кажется ли он мне веселым, обаятельным? Ее вопрос поставил меня в тупик: я еще не разобралась в своем отношении к Люку.– Он еще очень молод, – ответила я. – О молодых людях трудно судить – они так быстро меняются. Со мной он весьма мил.– Насколько мне известно, хорошенькая дочка нашего доктора часто бывает в Забавах.– После возвращения я ее еще не видела. Теперь, когда мы в трауре, мы почти не принимаем гостей.– Разумеется. Вероятно, вам любопытно, почему я так хорошо осведомлена о жизни в Забавах? Все благодаря слугам – сестра жены моего привратника работает в вашем доме.– Да, она моя горничная, очень славная девушка.– Рада, что вы ею довольны. Этти тоже прекрасная служанка, я часто ее вижу. Сейчас она ждет своего первого ребенка, и я слежу, чтобы она ни в чем не нуждалась. Каждый младенец, родившийся в Келли Грейндж, получает в подарок серебряную ложку.– Хороший обычай.– Наши люди преданы нам, так как знают, что могут на нас положиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89