Под колесами похрустывал гравий, и вскоре мы оказались перед парадным крыльцом, по обе стороны которого возвышались статуи, изображающие целомудренно задрапированных женщин с корзинами в руках. В корзинах цвели герани и лобелии. С двух сторон крыльца стояли мраморные скамьи.
Не успели мы подъехать к крыльцу, как горничная распахнула двери. Видимо, услышала стук колес на подъездной аллее. Мы вышли из коляски. Кучер сразу отъехал, и я подумала, что в этом доме, наверное, много слуг и все они готовы предугадать любое желание Саймона.
Мы вошли в холл, из которого вела наверх широкая лестница. Пол здесь был выложен каменными плитками. Холл находился в центре дома, и, стоя в нем, можно было, запрокинув голову, увидеть крышу. Сам по себе дом был большой, но по сравнению с «Усладами» казался маленьким и уютным.
Саймон повернулся ко мне:
— Если вы минутку подождете, я пойду скажу бабушке, что вы приехали.
Мне было видно, как он поднимается по лестнице на второй этаж, стучит в дверь и скрывается за ней. Через несколько минут он вышел и жестом пригласил меня. Я поднялась наверх. Саймон отступил в сторону, пропуская меня вперед, и торжественно, а может, и с некоторой иронией провозгласил:
— Миссис Габриэль Рокуэлл!
Я вошла и очутилась в комнате, заставленной громоздкой мебелью: множество стульев, старинные высокие часы, диван, этажерка с безделушками, горки с фарфором, высокая ваза с красными и белыми розами… Посреди комнаты стоял большой стол, а по углам — еще несколько маленьких.
Тяжелые плюшевые шторы и кружевные занавески были раздвинуты и закреплены узорными бронзовыми зажимами. Но все это я окинула только беглым взглядом. Мое внимание сразу сосредоточилось на женщине, сидевшей в кресле с высокой спинкой.
Это была Хейгар Редверз, вернее, Рокуэлл-Редверз, как она себя называла, — самовластная хозяйка классной комнаты, такой и оставшаяся на всю жизнь.
Хотя Хейгар сидела, было ясно, что она высокого роста и спина у нее совершенно прямая. Кресло не было ни мягким, ни удобным и вдобавок с резной деревянной спинкой. Седые волосы Хейгар, уложенные в высокую прическу, венчал белый кружевной чепец. В ушах красовались гранатовые серьги. На ней было платье цвета лаванды с высоким воротником, скрепленным брошью с такими же гранатами, как в серьгах. К креслу была прислонена трость из черного дерева с золотым набалдашником. Видно, без нее Хейгар ходить не могла. Глаза у нее были ярко-синие. На меня опять смотрели глаза Габриэля. Но в этих глаза не было свойственной Габриэлю мягкости. В Хейгар Рокуэлл-Редверз не чувствовалось и следа отличавшей его деликатной чуткости. Руки, покоившиеся на резных деревянных подлокотниках, когда-то в молодости, наверное, были очень красивы. Они и сейчас сохранили прекрасную форму. На пальцах поблескивали перстни с гранатами и бриллиантами.
Несколько секунд мы оценивающе рассматривали друг друга. Почувствовав некоторую враждебность, я подняла голову выше, чем обычно, и, возможно, когда поздоровалась со старой леди, в моем голосе прозвучало высокомерие.
— Добрый день, миссис Рокуэлл-Редверз.
Она протянула руку, словно была королевой, а я — ее подданной. И не показалось даже, будто она ждет, что я опущусь перед ней на колени. Вместо этого я холодно взяла протянутую руку, поклонилась и отпустила ее.
— Очень мило, что вы пришли сегодня, — сказала она. — Правда, я ждала, что вы придете раньше.
— Это ваш внук настоял, что мне следует прийти сегодня, — ответила я.
— Вот оно что! — Губы Хейгар слегка дрогнули. — Но мы не должны держать вас на ногах.
Саймон принес мне стул и поставил его прямо напротив кресла хозяйки. Я сидела очень близко к ней и лицом к свету, падавшему сквозь кружевные занавески. А ее лицо оставалось в тени, и я чувствовала, что они продумали даже эту мелочь, лишь бы поставить меня в невыгодное положение.
— С дороги вы, конечно, хотите пить, — сказала она, и ее проницательные глаза окинули меня внимательным взглядом. Словно она хотела проникнуть в мои мысли.
— Да ехали-то мы совсем недолго.
— Для чая рановато, но по такому случаю, я думаю, ждать не стоит.
— Я вполне могу подождать.
Она улыбнулась мне и повернулась к Саймону:
— Позвони-ка, внучек.
Саймон немедленно повиновался.
— Нам с вами есть о чем поговорить, — продолжала старая леди. — А за чашкой чаю беседа всегда идет живей.
Вошла горничная, которую я уже видела, и миссис Редверз распорядилась:
— Доусон, пожалуйста, чай.
— Слушаюсь, мадам. — Горничная тихо притворила за собой дверь.
— Ты вряд ли захочешь составить нам компанию, Саймон, — сказала Хейгар. — Что ж, мы тебя извиним.
Не знаю, употребила ли она местоимение «мы» по-королевски, имея в виду себя, или дала понять, что мы обе предпочтем беседовать без него, но ясно было, что первое маленькое испытание я выдержала и что она смягчилась. По-видимому, моя внешность и манеры пришлись ей по вкусу.
— Хорошо, — согласился Саймон. — Оставлю вас одних, чтобы вы могли получше познакомиться.
— И приготовься отвезти миссис Рокуэлл в «Услады» в пять.
Саймон удивил меня послушанием. Он взял руку бабки и приложился к ней губами. Правда, и в этом жесте ощущалась некая ироничность. Я видела, какое удовольствие доставляет его бабушке такая почтительность, и поняла, что, вопреки ее стараниям, вести себя с внуком деспотически она не способна.
Мы сидели молча, пока за Саймоном не закрылась дверь. Наконец старая леди заговорила:
— Я надеялась повидаться с вами, когда вы были в «Усладах» в первый раз. Но тогда сама я не могла приехать к вам с визитом, а сюда приглашать не стала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97