На несколько минут мы задержались под деревьями, так как Дамарис пожаловалась, что ей в ботинок попал камешек. Присев на упавший ствол, она сняла ботинок, вытряхнула его и надела снова. Застегивая кнопки, она покраснела от усилий.
Мы пошли дальше, но что-то в ботинке продолжало ей мешать, так что она опустилась на траву и все повторилось сначала.
— Осколок кремня, — сказала Дамарис, — наверное, он и колол ногу. — Взмахнув рукой, она бросила камень в сторону. — Удивительно, такой крохотный камешек, а причинил столько неудобств. Ох уж эти мне кнопки! Никак не застегиваются!
— Давайте я помогу вам.
— Нет-нет, я сама! — Она покряхтела над застежками еще немного и подняла на меня глаза. — Я рада, что вы познакомились с моей матерью. Ей действительно очень хотелось вас увидеть.
— По-моему, вашего отца сильно беспокоит ее состояние.
— Да, очень. Но он всегда беспокоится о своих больных.
— Ну, ваша-то мать — пациент особый.
— Нам приходится тщательно следить, чтобы она не злоупотребляла своими силами.
А ведь Руфь говорила, что жена доктора страдает ипохондрией и сделала его жизнь невыносимо тяжелой, поэтому он с головой уходит в работу.
Стоя под деревьями в ожидании Дамарис, я могла думать только о своем. Неужели это правда? Я не задавалась вопросами насчет матери, уж слишком точно здесь все сходилось. Я понимала, что доктор прав. В чем же я тогда сомневалась? И невольно подумала — неужели я уподоблюсь матери? Но ведь, допустив такое, я усомнилась в самой себе! В тот декабрьский день, стоя под деревьями, я была, как никогда, близка к отчаянию. Однако еще не вкусила его сполна, хотя тогда мне казалось, что ничего более страшного со мной произойти не может.
Наконец Дамарис застегнула ботинок, сунула руки в муфту, и мы тронулись в путь. К моему удивлению, выйдя из рощи, мы оказались в дальнем конце аббатства, и, чтобы попасть в «Услады», нам надо было пройти через развалины.
— Я слышала, — сказала Дамарис, — это ваше любимое место.
— Было, — ответила я. — Я сюда уже давно не заглядываю.
Тут я заметила, что начало смеркаться и примерно через час станет совсем темно.
— Надо, чтобы домой вас проводил Люк, — сказала я.
— Посмотрим, — ответила Дамарис.
Среди развалин было еще сумрачней из-за теней, которые отбрасывали нагроможденные друг на друга камни. Мы уже прошли пруды и приблизились к центру аббатства, когда вдруг я увидела монаха. Он шел под остатками аркады. Шел быстро и молча и выглядел точно так же, как в ту ночь, когда стоял в ногах моей кровати.
— Дамарис! Дамарис! Смотрите! — закричала я.
При звуках моего голоса монах остановился, обернулся и поманил меня. Потом повернулся и пошел дальше. Завернул за колонну, поддерживающую одну из арок, и скрылся из виду. Потом его фигура появилась опять и направилась к следующей колонне. Замерев от ужаса, не в силах сдвинуться с места, я, как завороженная, наблюдала за ним. Потом спохватилась.
— Скорей! — закричала я. — Надо его догнать!
Однако Дамарис схватила меня за руку, стараясь удержать на месте.
— Скорей же! — кричала я. — Мы его упустим! Он сейчас где-то тут. Надо захватить его. В этот раз я не дам ему уйти.
— Кэтрин, не надо! — молила Дамарис. — Я боюсь!
— Я тоже! Но его надо поймать! — Спотыкаясь, я рвалась к аркаде, но Дамарис не отпускала меня.
— Пойдемте домой, — повторяла она. — Пойдемте!
Я повернулась к ней.
— Но теперь вы тоже его видели! — торжествующе воскликнула я. — Теперь вы сможете поддержать меня. Вы же его видели!
— Кэтрин, пойдем домой, — настаивала Дамарис. — Скорее!
— Но…
И тут я поняла, что нам уже не догнать монаха, он двигался куда быстрее нас. Правда, теперь это уже не имело значения: его видела не я одна. Я ликовала. Только очень уж трудно было перенести такую мгновенную смену состояний — от отчаяния к восторгу. Лишь теперь я осознала, как была потрясена, какой испытала страх. Но больше бояться нечего, я оправдана. Монаха видела не я одна! Дамарис тащила меня за собой через развалины, и вскоре перед нами открылся вид на «Услады».
— О, Дамарис, — вздохнула я, — как же я рада, что это случилось именно сейчас — так, что и вы его увидели…
Она обратила ко мне бесстрастное красивое лицо, и я услышала слова, от которых меня будто обдало ледяной водой:
— А что вы видели, Кэтрин?
— Дамарис! Что вы хотите сказать?
— Вы были так взволнованы. Вы что-то, увидели, правда?
— Но не будете же вы утверждать, что вы его не заметили?
— Я ничего не видела, Кэтрин. Здесь никого не было.
Я резко повернулась к ней. По-моему, я даже схватила ее за руку и начала трясти. Меня душили тревога и ярость.
— Лжете! — кричала я. — Притворяетесь!
Она покачала головой и, казалось, вот-вот расплачется.
— Нет же, Кэтрин, нет! Я бы хотела, чтобы и я видела! Рада была бы! Раз это вам так важно!
— Да видели вы, — не верила я. — Знаю, что видели.
— Нет, Кэтрин, я ничего не видела. Здесь никого не было.
— Значит, и вы в это замешаны! Да? — гневно вопросила я.
— Во что, Кэтрин? О чем вы? — жалобно всхлипнула Дамарис.
— А зачем вы повели меня через аббатство? Знали, что мы его здесь увидим! И приготовились утверждать, что никого нет. Хотите доказать, что я сумасшедшая?
Я была в таком отчаянии, что уже не владела собой. Я теряла контроль над собой. Всего несколько минут назад мне казалось, что опасность миновала. Это было моей ошибкой. Дамарис вцепилась в мою руку, но я оттолкнула ее.
— Оставьте меня, — прошипела я. — Ненужна мне ваша помощь. Уходите! Теперь, по крайней мере, я знаю, кому вы помогаете!
И, спотыкаясь, я бросилась прочь от нее. Однако торопиться я была не в состоянии:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97