Порой я замечала на себе пристальный взгляд Элис.Она начала вышивать подушку «для сидения в экипаже», как сказала мне как-то Элис.— Ты это делаешь для себя? — спросила я. Девочка с загадочным видом покачала головой.Она трудилась не покладая рук и, как только выдавалась свободная минутка, вынимала работу из сумочки, которую сама вышила шерстяными нитками, чему ее научила миссис Линкрофт.Я знала, что эта подушка предназначалась мне, так как она по наивности не могла удержаться, чтобы не спросить, как мне нравится рисунок.— На ваш взгляд: он красивый? Я ведь могу вышить и другой.— Рисунок чудесный, Элис.— Девочки к вам очень привязались после… — но миссис Линкрофт предпочла не договорить.— …после пожара, — улыбнувшись, договорила я за нее. — Мне кажется, Элис может по праву гордиться этим поступком.— Я так рада, что она оказалась там… Так горда…— У меня навсегда останется к ней чувство благодарности, — оказала я сердечно.Другие девочки тоже начали вышивать подушки.— Хорошо иметь в запасе все необходимое, — сказала Элис с почти материнской заботливостью.Вышивку Элис сделала с присущей ее аккуратностью и тщательностью. У Оллегры работа выглядела неряшливо, и ей вряд ли хватит терпения закончить ее. Что касается Сильвии, то и ее усилия вряд ли будут оправданны. Бедняжка Сильвия, чтобы не отстать от подруг, она вынуждена делать подарок для будущей невесты человека, которого ее мать выбрала ей в мужья.Я часто видела девочек за работой, испытывая к ним всем благодарность и сердечную симпатию. Они уже стали частью моей жизни. Их разговоры нередко удивляли меня, порой казались очень занятными, и всегда я слушала их с интересом.У Элис вырвалось неодобрительное восклицание, когда, уколов палец, Сильвия слегка запачкала кровью свою вышивку.— Ты бы никогда не смогла зарабатывать на жизнь шитьем, — с упреком сказала ей Элис.— Но я бы никогда и не стала этого делать.— А вдруг придется, — вступила в разговор Оллегра. — Вдруг ты будешь жить в нищете и, чтобы не умереть с голода, тебе надо будет шить? Что тогда ты будешь делать?— Голодать, вот что, — сердито буркнула Сильвия.— А я бы пошла к цыганкам, — заявила Оллегра. — Они не пашут и не жнут…— Так живут только птички, — разумно заметила Элис. — Цыгане плетут корзины и делают вешалки…— Это не работа. Это для них развлечение.— Так только говорят… — и сделав паузу, Элис не без усилия произнесла:— …фигурально.— Знаешь, не воображай! — огрызнулась Оллегра. — Я никогда ни за что не стала бы шить, я бы просто пошла в цыганки.— Те, кто шьет, очень мало зарабатывают, — задумчиво произнесла Элис. — Они работают день и ночь при свете свечи и умирают от чахотки, потому что им не хватает еды и свежего воздуха.— Какой ужас!— Такова жизнь. У Томаса Худа есть замечательное стихотворение на эту тему.Элис продекламировала глубоким мрачным голосом:Шей, шей, шей,Но голод и бедность — с тобой.Шей, шей ниткой однойРубашку и саван своей же рукой.— Саван! — пронзительно воскликнула Оллегра. — Но мы же не саван готовим, а накидки для подушек!— Так ведь они тоже думали, — пояснила Элис, — что шьют не саван, а рубашку.Я прервала их, сказав, что не стоит обсуждать такие жуткие вещи и не пора ли Элис прервать шитье савана-накидки и сесть за пианино.Элис аккуратно сложила свое рукоделие, поправила волосы и пошла к инструменту.
У дома Стейси отныне действительно появился призрак — Сирина Смит. Я часто замечала ее, бродящей вокруг дома, и пару раз видела ее в парке. Она не таилась, словно быть в Лоувет Стейси она имела полное право. И я все больше убеждалась, что она — мать Оллегры. Только этим можно было объяснить ее самоуверенное, даже дерзкое поведение.Однажды, идя в дом, я вдруг услышала ее голос, пронзительный и крикливый.— Поостереглись бы лучше! — говорила она кому-то. — Вы же не пойдете против меня, верно? Ха! Да, кое-кому не захочется, чтобы я кое-что о них рассказала, а вам и подавно. Вот так-то. Поэтому бросьте эти разговоры о том, чтобы прогнать отсюда цыган. Цыгане останутся и все, ясно?Наступило молчание, и я с болью в сердце подумала: Нейпьер, ох, Нейпьер, какие неприятности ты сам на себя навлек. Как ты мог связаться с подобной женщиной!Затем тот же визгливый голос продолжил:— Ну, что Эми Линкрофт… Эми Линкрофт! Я ведь могу рассказать кое-что очень неприятное о тебе и о твоей драгоценной дочке, верно же? А тебе бы этого не хотелось.Значит так, Эми Линкрофт, не Нейпьер!Я уже повернулась, чтобы уйти, как вдруг Сирина Смит выскочила прямо на меня. Она бежала с пылающим лицом, глаза ее яростно сверкали. Как похожа на нее Оллегра, Оллегра в злобе и в гневе!— Ага! Это наша музыкантша, не так ли! — воскликнула она. — Что, подслушиваете? Или подглядываете?Она расхохоталась, а мне ничего не оставалось, как молча пройти в дом.В холле никого не было. Интересно, слышала ли миссис Линкрофт, что сказала мне Сирина Смит.Когда я спустилась к обеду, миссис Линкрофт была как всегда выдержана и спокойна.— Я надеюсь, вам понравится, как я приготовила мясо, миссис Верлейн, — сказала она. — А ты, Элис, отнеси сейчас чашку бульона сэру Уилльяму. Когда вернешься, я подам на стол.Элис взяла нарядно сервированный поднос и вышла из комнаты.— Какая удивительно послушная девочка, — отметила я.— Да, для меня большое облегчение, что она такая, — согласилась миссис Линкрофт. И я тотчас вспомнила слова цыганки и еще раз подумала: существовал ли вообще этот мистер Линкрофт и не появилась ли Элис в результате неосмотрительного любовного увлечения.Миссис Линкрофт, будто читая мои мысли, сказала:— Очень не хотелось бы, чтобы миссис Ренделл снова подняла шум вокруг цыган.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111