Нужно остерегаться, если только их оскорбишь. Я распоряжусь, чтобы тебе принесли горячей воды, и приду к тебе перед обедом, хорошо?
— Прекрасно, младшая сестра.
Лишь через некоторое время я вспомнила о прибывшей почте. Меня ждало письмо от Лауры. Я открывала конверт, но думала о Сюзанне.
«Дорогая Сьювелин, наконец свершилось! Моя свадьба состоится в сентябре! Как раз в это время придет корабль. Ты сможешь приехать на неделю раньше и помочь с приготовлениями. Я так волнуюсь. Мама хочет устроить пышную свадьбу. Братья притворяются, что это лишнее, но они взволнованы, я это знаю.
Мне шьют белое платье. Подружкам невесты шьют бледно-голубые. Ты тоже будешь подружкой. Платье тебе сошьют, а когда приедешь, сделаем примерку. Я пишу и Филипу. Приезжайте вместе. Сьювелин, я так счастлива. Я тебя обогнала…»
Я отложила письмо. Нужно готовиться к поездке со следующим кораблем. Мы поедем вместе с Филипом. Возможно, на свадьбе Лауры он решит, что я уже выросла, как и его сестра, и мне тоже пора выходить замуж.
Я улыбалась. Все так естественно складывается.
Но у меня возникла тревога: теперь, после приезда Сюзанны, все может измениться.
И все изменилось. Само ее присутствие изменило остров, повсюду возникли волнения из-за ее приезда. Девушки и женщины сплетничали о ней, а когда мы проходили, хихикали в наш адрес. Мужчины провожали ее взглядом.
Сюзанну развлекал их интерес. Она ликовала.
Она обворожительная, приветливая, любящая, но от ее присутствия нам всем не по себе… Я знала, глядя на нее, Анабель вспоминает Джессами, и это тревожит ее душу. Сейчас она также остро переживала, что подло поступила с Джессами, как и в самом начале.
— Бедная мамочка, — лепетала Сюзанна, — она всегда так печалилась. Джанет… Вы помните Джанет? Джанет заявила, что у мамы нет желания жить, она проявляла нетерпимость к маме. «Что сделано — не воротишь. Нечего плакать над пролитым молоком», — повторяла она. Как будто утрату мужа и лучшей подруги можно сравнить с перевернутым кувшином молока!
Сюзанна хохотала над своей пародией. Может быть, и забавно, но для Анабель это горькие воспоминания.
А отец?
— В город прислали нового врача. Люди сплетничали о тебе много лет… Бедный дедушка Эгмонт. Он ходил и бормотал: «Я потерял обоих сыновей разом». Он сначала все носился с Эсмондом, а потом стал приглашать Малкома. Мы все раздумывали, будет ли Малком следующим после Эсмонда наследником. Но так и не узнали, ведь дедушка Эгмонт таил обиду на деда Малкома. Он был привязан ко мне, некоторые считали, что следующей наследницей буду я, если у Эсмонда не будет детей: Дед всегда больше любил девочек, чем мальчиков, — она захохотала. — Семейная черта, присущая мужчинам нашего рода в течение многих веков! Дед понял, что у девочек могут быть и другие достоинства, кроме красивой внешности и шарма. Он водил меня по имению, объяснял, показывал постройки. Его любимая поговорка: тетиву лучше подвязывать двумя шнурами. Гарт прозвал Эсмонда, Малкома и меня «три тетивы».
Она умела в кажущемся непринужденном разговоре найти момент, когда метнуть стрелу. А когда та попадала в цель, на ее лице появлялось невинное выражение, и никому не могло прийти в голову, что сделано это намеренно.
Она проявила интерес к строительству больницы, но сумела принизить ее значение. «Замечательно иметь больницу на далеком острове, — заявила она. — Она сможет стать филиалом настоящей больницы, правда? Вы подготовите из черных туземцев медсестер? Восхитительно!»
Она все превратила в пьесу. Я заметила, как изменился Филип. На его лице больше не появлялось самоотверженное выражение, когда он говорил о своей работе.
Я задумалась, а не возникла ли и у отца мысль, что этот проект — неосуществимая, дикая мечта.
Мы сидели с Анабель на нашем любимом месте под пальмами в тени вулкана, смотрели на перламутровое зелено-голубое сверкающее море, слушали нежный рокот волн, и Анабель призналась:
— Лучше бы Сюзанна к нам не приезжала.
Я молчала. Я не вполне согласна с ней, Сюзанна меня волнует. Все изменилось с ее приездом, ничего, что перемены прошли не слишком гладко и спокойно. Меня восхищала моя сестра.
— Я несправедлива, — размышляла Анабель. — Естественно, она напоминает о событиях, о которых мы предпочли бы забыть. Ее нельзя обвинять. Просто она заставляет нас винить самих себя.
— Я так странно себя чувствую… словно вижу свое живое отражение.
— У вас не полное сходство. Черты похожи. Я помню ее в детстве, она была вредная. Но в детях это извинительно. Но я несправедлива.
— Она мила со всеми, — задумалась я. — Кажется, она стремится нам понравиться.
— Некоторые специально так себя ведут. Внешне все пристойно, не на что указать пальцем, но они вынуждают других к действиям и строят невинный вид, будто не понимают происходящего. Мы все изменились после ее приезда.
Я много обдумывала ее слова. Она права. Мама лишилась хорошего настроения. Я знала, она постоянно вспоминает Джессами. Мой отец тоже заново переживал прошлое. Смерть брата стала для него слишком непосильной ношей. Ему не нужно было напоминать о содеянном, он искупал свой грех спасением чужих жизней. А сейчас его вина тяжело давила ему на плечи. Кроме того, принизили значение его больницы. Вместо рискованного предприятия она казалась детской забавой.
Филип тоже изменился. Мне не хотелось думать о нем. Я только поверила, что он начинает любить меня. В первое мое посещение их фермы, я была для него подругой сестры, школьницей. Нам нравилось быть вместе, разговаривать. Я находилась под большим впечатлением от увиденного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92