Завтра я составлю для тебя список книг. Ты, вижу, смышленая и быстро выучишься. Сможешь беседовать о произведениях Теннисона, Пикока, Макколея и этого, нового, – Диккенса. А что касается политики, то у нас здесь в основном симпатизируют вигам. Тебе, по-видимому, такие понятия, как освобождение негров, подоходный налог и чартисты, мало о чем говорят?
– Боюсь, что так.
– Ну что ж, на первых порах, если разговор зайдет о политике, ты будешь превращаться в очаровательную француженку. Сомневаюсь, чтобы кому-нибудь оказалось по силам вести подобную беседу на французском языке. Меня же, признаться, трогают условия работы детей и женщин на шахтах и фабриках. Мы тут с некоторыми тори ведем ожесточенные споры. Ты спрашивала, в чем будут заключаться твои обязанности. Ты должна быть в курсе текущих событий. От моих юных дам требуется не только быть красавицами, но и интересными собеседницами. Ну, моя дорогая, я вижу, что совсем тебя смутила. Позвоню одной из девушек, что бы она проводила тебя в комнату. Она покажет тебе все, что может понадобиться. Будь так любезна, дерни за шнурок.
Мелисанда повиновалась, и на вызов явилась горничная, которую Фенелла попросила разыскать либо мисс Клотильду, либо мисс Люси, либо мисс Женевру и отослала.
Вскоре раздался стук в дверь, и на пороге появилась такая красавица, каких Мелисанде еще видеть не доводилось.
Блондинка с маленьким заостренным личиком, слегка вздернутым носом и поразительными голубыми глазами; в ее стройной фигуре ощущалась чувственность, а в манере держать себя – затаенная живость.
– А! – воскликнула Фенелла. – Женевра!
– Да, мадам? – В ее речи слышался выговор, характерный для лондонских улиц.
– Женевра, это Мелисанда Сент-Мартин, ваша новая подруга. Я хочу, чтобы ты о ней позаботилась… все ей показала… Надо, чтобы она ни в чем не нуждалась.
– Ну, разумеется, мадам. – И она улыбнулась Мелисанде.
– Проводи ее, Женевра.
Мелисанда отправилась вслед за девушкой.
Не успела Мелисанда выйти за дверь, как в комнате появилась Полли.
Фенелла встретила ее ироничной улыбкой:
– Ну что?
– Расскажите об этой малышке! – попросила Полли. – Готова поспорить, что она напомнила вам собственную молодость… как и все красавицы.
– Попридержи-ка язык!
– Какие у вас относительно нее планы?
– Сэр Чарльз хочет, чтобы я подыскала ей подходящего мужа – он бы предпочел адвоката.
– Не очень-то высоко метит, верно? – фыркнула Полли.
– Не забывай, что он из деревни и всему знает свою цену. Она девушка с сомнительной родословной, поэтому годится в жены лишь человеку, который зарабатывает себе на жизнь собственным трудом, – скажем, в адвокатской конторе. И приданое за ней дадут неплохое – это, безусловно, увеличивает ее привлекательность.
– И нам тоже кое-что перепадет, милая мадам?
– Нам заплатят за ее пребывание у нас в пансионе, когда появится муж, сверх того получим порядочную сумму.
– Как вы все умеете обделывать! – восхищенно произнесла Полли. – Никто, кроме вас, с этим бы не справился. Подумать только: уж блюстительницей нравов вас никак не назовешь, милая мадам, а все же благовоспитанный деревенский джентльмен строгих взглядов не погнушался отдать дочь на ваше попечение. Юные девушки из монастырей под одной крышей с потаскухами… потому что Кейт и Мэри Джейн иначе как…
– Ах, Полли, ты обнаруживаешь свою посредственность. Во всем нужно знать меру. Помести всех девушек в монастырь, так некоторые из них, пожалуй, и умом тронутся. Конечно, тебе-то откуда об этом знать? Но поверь мне на слово: в монастырях полным-полно женщин, которые мечтают о любовниках, а в былые времена они оргии устраивали, настоящие оргии – и все по тому, что им ничего не позволялось. А шлюхи в борделях тоскуют по пению псалмов, молитвам и исповедям. Нет, нет, Полли, в жизни много разных ингредиентов, и не так-то просто состряпать из них достойное блюдо. Что бы по-настоящему вкусить жизнь, нужно добавить в нее все возможные приправы. Возьмем, к примеру, меня. Я в жизни немало мужчин повидала…
– Да уж это точно! – восхищенно воскликнула Полли.
– Так вот, изучив мужчин всех сортов и мастей, я больше подхожу на роль попечительницы дочек добропорядочных господ, чем мать настоятельница, которая ничего в светской жизни не смыслит. Достоинство не обходимо приправлять чувственностью, а добродетель – либеральностью взглядов.
– Ну, милая мадам, у меня ведь не такие современные взгляды на жизнь, как у тех, кто к вам обращается. Я же не джентльмен, который покупает пудру, чтобы понравиться дамам, и не дама, которая стремится разными притираниями сбавить себе несколько лет. И не бездетная пара, что жаждет провести ночь на вашей волшебной постели.
– Замолчи, уродка. Что ты можешь об этом знать? Как ты можешь быть джентльменом, ищущим способ понравиться дамам? И позволь мне сказать, что никакие притирания тебе не помогут, да и какой толк сбавлять тебе годы! Ты и в четырнадцать лет была так же отвратительна, как теперь в сорок. А что до ночи на моей волшебной постели – кто же, будучи в здравом уме, захочет продлить твой род?
Полли откинулась на спинку шезлонга; глаза ее лучились преданностью и обожанием.
Фенелла наградила ее улыбкой.
Они обе испытывали величайшее наслаждение, существуя в своем обворожительном мире. И были вполне довольны друг другом.
Мелисанда пребывала в доме на площади уже целую неделю. Это была самая необычная неделя в ее жизни – именно то, что требовалось, чтобы освободиться от корнуолльских переживаний. Ничего более непохожего на Тревеннинг, чем салон Фенеллы Кардинглей, нельзя было и придумать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131