Я с головой погрузилась в работу по хозяйству, только сейчас осознав, насколько сильно соскучилась по ней во время своего отсутствия.
Время от времени мать присылала открытки. Жила она просто прекрасно. Они побывали в Италии и Испании, а затем вернулись в Париж. Альфонс, писала она, считался очень влиятельным бизнесменом. Словом, она попала в свою стихию. «Здесь очень много людей, и всех надо развлечь».
Альфонс тоже написал мне и сообщил, что был бы счастлив, если бы я согласилась приехать к ним. «Знай, что у нас ты всегда найдешь себе крышу над головой. Впро чем, если не хочешь, приезжай хотя на время, погостить».
Он писал, что очарован моей матерью как никогда, и прибавлял, что она ему очень помогает в делах, умеет развлечь гостей, и что вообще он счастлив в браке с ней.
Мать была не столь настойчива в приглашении приехать к ним. Мне стало ясно, чего она опасается: не хочет рядом с молодой дочерью показаться старухой.
Я не хотела к ним ехать. Работа в Трессидоре вместе с кузиной Мэри помогала мне отвлечься от многих неприятных мыслей.
Вскоре после моего возвращения я как-то выехала верхом на вересковую пустошь.
Это были мои любимые места. Меня привлекали дикость здешней природы, широ-
кие горизонты, упругая трава, кочки утесника, лежавшие на земле огромные валуны и крохотные ручейки, которые, неизвестно откуда появляясь, бежали тут и там.
В глаза било буйство красок, своего рода яркое прощание с уходящим годом. Дубы стояли темно-бронзовые, листья вот-вот должны были опасть. Этот год выдался очень урожайным на ягоды. К чему это? К холодной зиме?
Я ехала куда глаза глядят и незаметно для самой себя приближалась к руднику. Это место неизменно вызывало во мне что-то вроде благоговейного трепета, настолько оно было запущенным и мрачным. Впрочем, в те времена, когда тут кипела работа, наверное, все выглядело иначе.
Я спешилась и, похлопав лошадь по шее, приказала ждать меня. Впрочем, едва отойдя от нее, я тут же вернулась. Опасаясь, что она может поддаться дикому зову пустоши, я привязала ее к ближайшему кусту.
Подойдя вплотную к самому краю, я глянула вниз. Здесь меня всегда охватывало жуткое чувство. «Это оттого, что рудник выглядит таким заброшенным», — объясняла я самой себе.
Подняв с земли камешек, я бросила его в шахту. Долго ждала, когда же он достигнет дна, но так ничего и не услышала.
Поль появился неожиданно. Я даже не услышала приближающегося стука копыт его лошади. Он подъехал галопом, спешился и привязал коня рядом с моим.
— Привет, — поздоровалась я. — Как вам удалось так неслышно подкрасться? Я ничего не слышала.
— По-моему, я предупреждал вас, чтобы вы не приближались к руднику.
— Предупреждали. Но я отнюдь не всегда поступаю так, как мне советуют.
— Разве не стоит прислушиваться к советам людей, которые знают эти места лучше вас?
— Почему бы мне и не постоять здесь немного? Я не чувствую никакой опасности.
— Здесь очень ненадежная земля. Она может в любую минуту обрушиться под вашими ногами. Вы провалитесь вниз, а если и закричите, то вас все равно никто не услышит. Больше не делайте этого. — Он подошел ко мне и взял меня за руку. — Прошу вас, — прибавил он негромко.
Я отступила от него на шаг, подойдя еще ближе к краю шахты. Он порывисто схватил меня за плечи и притянул к себе.
— Упасть здесь проще простого.
— Со мной все в порядке.
Его лицо приблизилось к моему совсем близко. На мгновение у меня ослабели ноги, и я забыла о том, что он женился на другой и по расчету. Забыла о том, что он показал себя в чем-то не менее корыстолюбивым, чем Джереми.
— Мне уже давно хотелось поговорить с вами, — проговорил Поль.
Я попыталась вырваться, но он не пустил.
— Даьайте отойдем от края, — предложил он. — Я не могу спокойно смотреть на ваше безрассудство.
— Я не безрассудна.
— Вы слишком близко подошли к краю. И зачем вообще заехали в эти места, о которых ничего толком не знаете? Одна! Без сопровождения знающих людей!
— Я уже достаточно познакомилась с этими местами. И стою на своих ногах так же крепко, как и любой коренной житель.
Он продолжал смотреть на меня молящими глазами, не отпуская. Вдруг неожиданно притянул к себе и поцеловал.
В первую секунду я не сопротивлялась, ибо, несмотря ни на что, хотела этого, так долго ждала… еще с детских лет, когда только и грезила о нем…
Но затем меня охватила ярость. Ярость, которая была направлена против него… против Джереми… против всех мужчин, смотрящих на женщин свысока и считающих, что могут использовать их, как им заблагорассудится… Сначала, когда чуют, что дело пахнет немалым приданым, обручаются, а когда это не подтверждается, лишь машут на прощание ручкой. Они женятся по расчету для того, чтобы спасти свою собственность, а затем пытаются заниматься любовью с теми, кто им приятнее, а не с теми, на ком женились.
Да, меня охватил гнев, дикий гнев… ибо ничто не казалось мне более притягательным, чем быть с Полем, любить его, прожить жизнь рядом с ним…
— Как вы смеете?! — вскричала я.
Он печально посмотрел на меня и ответил просто:
— Смею, потому что люблю.
— Что за чепуха?!
— Вы знаете, что это не чепуха. Знаете, что я люблю вас еще с Франции. Кстати, тогда мне казалось, что и вы ко мне неравнодушны. Это правда?
Покраснев, я ответила:
— Тогда я вас еще не знала.
— Значит, чувства все же были?
— Но на самом деле не к вам. Тогда я составила о вас неверное представление и лишь позже поняла свою ошибку. Вы забываете о том, что я повзрослела и уже научи-
лась более или менее разбираться в мужчинах и в мотивах их поступков.
— Вы виделись с тем человеком, когда были в Лондоне?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146