Я потрогала ручку и медленно повернула ее — дверь была заперта. Чувство непередаваемого ужаса захлестнуло меня, кожа на всем теле стала гусиной. Мысль о грабителях не показалась мне страшной по сравнению с сознанием того, что там за дверью было нечто, а может быть, есть и сейчас.
Я понеслась к себе. Взяла из коробочки ключи и быстро возвратилась. Потрогала ручку. Дверь была заперта. Я повернула ключ и вошла внутрь. Комната выглядела ужасно таинственно. Я подняла свечу, а поскольку рука моя дрожала, то и тень, отброшенная мною, плясала на стене. Свет свечи позволил разглядеть знакомые предметы. Вот Будда. При этом слабом свете он был ужасен. Глаза его были полузакрыты, на лице угроза, поза лотоса, в которой он свободно сидел, подчеркивала его презрительную отчужденность.
Сердце мое колотилось, в горле пересохло. Я была готова к любой неожиданности. Я сделала еще один шаг в глубь комнаты. Я не отказалась от мысли, что свет который был виден из моего окна, происходил от источника, зажженного человеком, который каким-то образом проник в эту комнату и что-то украл.
Ценная ваза эпохи Минь была на месте. Остальные изделия тоже. И тут я окаменела. В стеклянной витрине, доброжелательно улыбаясь мне, стояла Куан Цинь, которой несколько часов назад здесь не было.
Я знала это твердо. Открыв витрину, я потрогала статуэтку. Все правильно — она стояла на месте. Но несколько часов назад ее здесь не было.
Что-то странное творилось в этих стенах. Я огляделась вокруг. Все выглядело сверхъестественно. Все эти вещи существовали в течение нескольких веков. Они прошли через десятки рук. Не знаю, правду ли говорят, но существует поверье, что неодушевленные предметы впитывают в себя то комическое или трагическое, что происходит с их обладателями.
И тут меня охватил ужас. Я услышала осторожные шаги, и у меня появилось предчувствие, что я попала в ловушку. Я быстро спряталась за бронзового Будду. У двери появился мерцающий огонек и возникла темная фигура.
Я затаила дыхание. Чей-то голос спросил:
— Кто здесь?
Волна облегчения захлестнула меня, когда я осознала, что это был Джолифф.
— Это вы, Джолифф?
— Джейн!
Я вышла из-за Будды на середину комнаты, и теперь мы стояли лицом к лицу, каждый со своей свечой.
— Что вы здесь делаете? — прошептала я.
— А вы?
— Мне показалось, что внутри комнаты был отблеск света, и я пришла посмотреть, что происходит.
— А я услышал какой-то шум и тоже вышел разобраться.
— Кто здесь мог быть?
— Не знаю, я слышал только вас.
— Но я видела свет в комнате.
— Вы думаете, что в доме прячется вор?
— Нет, дверь заперта. Как бы он мог попасть сюда?
— Не мог же он войти сюда и тщательно запереть дверь за собой. То, что вы видели, было игрой света.
— Нет, этого не могло быть.
— Было, было. Как вы очаровательны, Джейн, с распущенными волосами.
Его присутствие всегда зажигало меня.
Я сейчас могла думать только об одном — мы оказались наедине, а об обстоятельствах, приведших к этому, я не задумывалась.
Он подошел ко мне ближе.
— Какое счастливое стечение обстоятельств привело к этой нашей встрече.
— Ужасное стечение… Мы можем видеться целый день.
— Это прекрасно. — Он поставил свою свечу на пол и проделал то же с моей. Затем он крепко обнял меня.
Мне хотелось прижаться к нему теснее, потому что я тоже любила его и была сейчас счастлива как никогда раньше.
Он взял мое лицо в свои руки и сказал:
— Джейн, никогда и нигде не было равной вам.
— Никогда не было и не могло быть и такого, как вы.
— Наша встреча — неизбежность. Вы разве не почувствовали это в первый же день, когда мы вместе укрывались от грозы?
— Думаю, что почувствовала.
— О, Джейн! Жизнь будет прекрасной, не правда ли вы позволите ей быть такой?
— Я знаю одно — хочу быть с вами, — ответила я. Мы поцеловались, и я даже не представляла себе, что поцелуи могут быть такими сладкими. Я находилась в состоянии эйфории, и переход от ужаса к восторгу произошел неощутимо быстро. Сейчас мне все казалось абсолютно нереальным. Я была влюблена в человека, которого почти не знала, мы были здесь, полураздетые, в этой комнате, которая для меня всегда сама по себе была фантастической.
Я ожидала, что вот-вот наступит пробуждение и окажется, что все это мне привиделось, — в том числе, и мерцающий свет, — когда я задремала на своем подоконнике.
Но я была здесь в объятиях Джолиффа, и он говорил мне о том, как он меня любит, и уговаривал меня ответить ему взаимностью без всяких границ и условностей.
Я была очень молода и неопытна. Любовь для меня была чем-то романтическим и возвышенным — такой именно мама рисовала ее в своих беседах со мной. Она и отец встретились и полюбили друг друга действительно романтически. Они поженились через три недели после знакомства, и он пожертвовал ради брака с ней привычным комфортным образом жизни. Это была любовь.
Бронзовый Будда, казалось, смотрел прямо на меня холодным презрительным взглядом.
— Странное место для любовного свидания, — заметил Джолифф, — давайте уйдем отсюда.
— Я должна возвратиться в свою комнату.
— Еще нет, — прошептал он.
Он опять обнял меня, а я не могла отрешиться от мысли о следящих за нами глазах Будды. Это было глупо. Что такое эта статуэтка — кусок бронзы, и все же…
— Я должна уйти из этой комнаты, — твердо сказала я и решительно подняла свою свечу. Он взял свою, и мы вместе покинули комнату. Я заперла дверь.
Мы стояли лицом к лицу в коридоре.
Он твердо держал мою руку.
— Я не могу позволить вам уйти.
— Мы можем кого-нибудь разбудить.
— Пойдем или к вам… или ко мне… Я шагнула назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112