— Я думаю о том бедняге, которого мы недавно встретили. Он умирает от чахотки.
— Так что же, я должен закрыть из-за этого рудник?
— Да!
Он рассмеялся.
— Ты не понимаешь, что говоришь. Если я закрою рудник, что случиться со всеми моими рабочими? Они умрут с голода через две недели.
— Я не хочу иметь ничего общего с этим рудником.
— Ладно, мы продадим твои акции, а деньги положим в банк. Но предупреждаю: сумма не превысит и сотни фунтов. А если мы нападем на жилу…
— Я не хочу иметь ничего общего с добычей золота.
Он вздохнул и посмотрел на меня своими блестящими глазами.
— Ты не очень правильно поступаешь. Как говорится, над тобой властвуют чувства. Ты думаешь сердцем. Из-за этого станешь попадать в сложные ситуации, а вызволять тебя оттуда не будет смысла.
— Вы не такой, вы думаете головой.
— Она для того и предназначена.
— А сердце?
— Чтобы контролировать циркуляцию крови. Я засмеялась, и он тоже.
— Тебе что-то еще хотелось бы узнать?
— Да, какую работу я должна здесь выполнять?
— Работу? Помогай Аделаиде и, вообще, будь ей младшей сестрой. Теперь это твой дом.
Я впервые обвела глазами комнату: вдоль одной стены стояли шкафы с книгами, на стенах висели картины, точь-в-точь как в библиотеке обычного английского дома. На полированном дубовом столе была раскрыта шахматная доска, словно кто-то собирался играть. Я вскрикнула — эти великолепные шахматы были мне хорошо знакомы: фигуры из темной и светлой слоновой кости, а в коронах короля и королевы сверкали бриллианты, клетки доски были сделаны из пластин белого и темно-розового мрамора.
— Это шахматы моего отца, — сказала я с возмущением.
— Он оставил их мне.
— Теперь они мои.
— Он оставил их мне.
Я подошла, взяла в руку белую королеву и так ясно представила себе отца, что чуть не заплакала. Линкс стоял возле меня.
— Здесь написано твое имя, — сказал он, указывая на один из квадратов.
— Мы все оставляли на доске свои имена, когда выигрывали в первый раз. Вот имя моего дедушки. Эти шахматы принадлежали нашей семье десятки лет.
— А потом ими завладел посторонний. — На одной из клеток в центре доски крупными буквами было выведено его имя.
— Значит, вы обыграли моего отца?
— Ну, иногда побеждал и он.
— Отец был хороший шахматист Думаю, что я выигрывала, только если он поддавался мне.
— Я тебе поддаваться не стану — Вы предлагаете мне сыграть?
— Почему бы нет? Я очень люблю играть в шахматы.
— На доске моего отца, — заметила я.
— Давай договоримся. В тот день, когда ты меня обыграешь, они станут твоими.
— Я должна играть на то, что по праву принадлежит мне?
— Нет, на право вернуть их.
— Согласна. Когда начнем?
— Почему не сейчас? Ты как?
— Хорошо, — ответила я.
Мы уселись друг против друга. Я ясно видела его золотистые брови, белые изящные кисти, зеленый нефрит. У Стерлинга руки были немного шире, и я поймала себя на том, что постоянно сравниваю его с Линксом. Они похожи, хотя сын был скорее бледным отражением своего отца. Мне было неприятно так думать, словно своими мыслями я предавала Стирлинга. Линкс заметил, что я смотрю на его руки, и вытянул их вперед.
— Видишь резьбу на камне? Это голова рыси Так меня называют Это кольцо — моя печатка. Я получил ее много лет назад от своего тестя.
— Очень красивый нефрит — И очень тонкая резьба. Подходит мне, правда Я кивнула и взялась за королевскую пешку. Довольно быстро я поняла, что не пара Линксу, однако так старалась, что получила мат только минут через сорок пять — результат, которого он, вероятно, ожидал на пятой минуте.
— Мат, — сказал он уверенно, и я увидела, что выхода у меня нет. — Но игра была неплохая, — продолжал Линкс, — надо нам с тобой еще как-нибудь сыграть — Если считаете меня достойным партнером, — ответила я — Уверена, что вы можете найти шахматиста вашего класса — Мне понравилось играть с тобой. И не забывай, тебе нужно отыграть эти шахматы. К тому же, я не собираюсь поддаваться. Если ты выиграешь, знай, это будет настоящая победа…
Взволнованная, я долго не могла сомкнуть глаза в ту ночь. А когда, наконец, заснула, мне приснилось, что шахматные фигуры ожили, а у короля-победителя были глаза Рыси.
Пришел октябрь, а с ним и весна. Это не Англия, где стояла сейчас дождливая, холодная осень Наш сад был особенно хорош. Стирлинг привез с собой из Англии рассаду, и теперь у нас цвели алая герань и пурпурные лобелии.
Однажды я присела в беседке отдохнуть — от работы в саду у меня ломило спину. Внезапно, точно из ниоткуда, возникла Джессика. Меня всегда приводили в замешательство ее неожиданные и бесшумные появления.
— Ой, Джессика! — воскликнула я — Я видела, как ты выходила из библиотеки. — сказала она. — Ты там была довольно долго.
Рассердившись за то, что она шпионила за мной, я холодно спросила:
— Ну и что?
— Он тобой заинтересовался, и тебе это нравится. ведь так? Не обольщайся. В людях его всегда волнует только одно — какую пользу можно из них извлечь.
— За что вы его так ненавидите? — спросила я. Я удивилась, заметив, что Джессика залилась краской, готовая вот-вот заплакать.
— Ненавижу его? Да, правда. Нет… Я не знаю. Ты бы видела его, когда он первый раз появился на Розелла Крик…
— Что это?
— Поместье. Теперь оно называется Херрикс — в его честь, но когда-то им владел дядя Харли. Мы жили счастливо, хотя хозяйство было не очень большим, и у нас всегда что-нибудь случалось. То вокруг бушевали пожары. Нам с трудом удалось спастись. Потом напала саранча, потом было наводнение, потом почва начала разрушаться. Но мы справились… Мейбелла должна была удачно выйти замуж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91