Каждый день я твердила себе, что письмо вот-вот придет, и каждую ночь спрашивала, а придет ли оно когда-нибудь вообще?
Теперь я жила в одной комнате, холодной и унылой, вместе с Мэри Фарроу. Эту сироту опекала бабушка, которая умерла, когда Мэри было шестнадцать, оставив ее без гроша. Мисс Грейнджер и к Мэри проявила «великодушие», сделав ее младшей наставницей. Робкая и невзрачная, она уже не надеялась на лучшее будущее, с чем я никогда бы не смирилась.
К нам относились хуже, чем к служанкам. Тем по крайней мере не напоминали постоянно, что своим местом они обязаны милосердию мисс Грейнджер. Мы не только должны были давать уроки младшим школьницам, но и быть их няньками, сами прибирать свою комнату, выполнять любое поручение мисс Эмили или мисс Грейнджер, а уж они-то заботились о том, чтобы их было предостаточно.
Не только хозяйки, слуги, но даже дети и те презирали нас. Мисс Эмили частенько входила в класс именно тогда, когда там стоял самый большой шум, выжидала несколько минут, слащаво улыбалась, а потом делала выговор в присутствии учениц. Их это только подстегивало. Кроткая Мэри особенно страдала. Я же могла и вспылить, а потому маленькие безобразницы все-таки немного опасались меня.
Иногда, подолгу лежа без сна на своей узкой жесткой кровати, я снова и снова повторяла: «Брошенная! Второй раз в жизни. Почему, почему они бросили меня? Ведь должна же быть какая-то причина».
В то утро я читала своему классу. Неожиданно открылась дверь, и появилась одна из учительниц, мисс Грэм. Странно посмотрев на меня, она сказала:
— Вас вызывают в кабинет.
«Письмо! А, может быть, он сам!»— тут же кинулась я к двери.
Мисс Эмили сидела за столом, перед ней лежало письмо.
— Можете присесть, Нора. Я получила письмо. В Австралии были наводнения, которые задержали почту.
Я не отрывала глаз от ее лица.
— Вы должны набраться мужества, моя дорогая, — мягко продолжала она.
Меня кольнуло дурное предчувствие. Должно быть, плохие вести, раз она назвала меня «моя дорогая». Так и есть. Ничего ужаснее и быть не могло.
— Мы ничего не знали о вашем отце по единственной причине — он умер.
Так вот оно что. Я никогда больше не увижу его. Не будет ни богатства, ни путешествий, но главное — не будет его самого — только полное одиночество.
Как слепая, добрела я до своей комнаты, рухнула на кровать, и только тут вспомнила о словах мисс Эмили: «Это определяет ваше будущее». Будущее! Что может быть страшнее настоящего? Я как сейчас видела смеющиеся глаза отца, слышала его голос: «Когда мой корабль вернется домой…»
Он уже никогда не вернется. Он разбился о скалы смерти…
Отец написал мне, умирая. Адвокаты переслали это письмо вместе с сообщением о смерти, но мисс Эмили не сразу отдала его мне, чтобы по ее словам, я могла хоть немного оправиться от первого удара.
«Не горюй, мы были так счастливы вместе, что не позволяй печали омрачить твою память обо мне. Произошел несчастный случай. Но у тебя все будет в порядке, Нора. Это мне обещал мой хороший друг. Линкс — человек слова, он позаботится о тебе, Нора, и сделает это лучше, чем я. Когда ты прочтешь эти строки, я буду уже мертв, но ты не останешься одинокой…»
Строки едва можно было разобрать, особенно последние слова: «Будь счастлива». Перо выпало из его руки, когда он писал их. До самого конца отец любил и заботился обо мне.
Я перечитывала письмо снова и снова, отныне оно всегда будет со мной.
Мисс Эмили просила зайти к ней. В кабинете, кроме мисс Грейнджер, сидел незнакомый господин во всем черном, с белым галстуком, очень важный на вид. Должно быть, это мой новый опекун, но по описаниям он совсем не походил на Линкса.
— Это Нора Тамасин, — представила меня мисс Эмили. — Нора, это мистер Мэрлин из конторы «Мэрлин-сыновья и Барлоу», поверенный вашего отца.
Я была настолько подавлена, что почти не слушала его, только поняла, что по воле отца отныне перехожу под опеку мистера Чарльза Херрика.
— Мистер Херрик, естественно, хочет, чтобы вы жили в его доме, в Австралии. Вас будет сопровождать туда один из членов его семьи.
Я только молча кивала головой.
Когда мистер Мэрлин удалился, мисс Эмили сказала, что все уладилось как нельзя лучше, очевидно, имея в виду оплаченные счета. Теперь я должна собраться, кое-что купить, но при желании могла бы остаться и наставницей, к чему, хоть она об этом раньше и не упоминала, у меня есть явные способности.
— Нет, благодарю, мисс Эмили, — ответила я и вернулась в свою комнату.
Бедняжка Мэри завидовала мне, той новой, волнующей жизни, что меня ожидала. Если бы она только знала, какое горе привело меня к ней.
Мне не надо было долго собираться. Я купила пальто и юбку из шотландки, а также крепкие ботинки, которые, видимо, понадобятся там, куда я отправлялась.
Наконец, меня снова вызвали в кабинет.
— Вы поедете в Австралию с мисс Херрик, дочерью вашего опекуна. Она будет ждать вас в гостинице «Фэлкон», это в пяти или шести милях от города Кентербери. Странно, что именно там, однако так распорядился ваш опекун. До Лондона вас будет сопровождать мисс Грэм, она проследит, чтобы вы спокойно сели в поезд до Кентербери. Надеюсь, поездка пройдет благополучно.
— Спасибо, мисс Эмили.
— Но помните, в дороге вы не должны разговаривать с незнакомцами.
— Конечно, не буду, мисс Грейнджер.
И вот наступил день, когда мисс Грэм и я покинули Дейнсуорт Хауз. Мы сели рядышком в вагоне лондонского поезда. Мимо нас за окном проносились поля уже начавшей золотиться пшеницы. Золото! На мои глаза навернулись злые слезы. Если бы отец не отправился искать золото, то и сейчас был бы со мной!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91