— Ты богат. Ты мог бы купить другой особняк, великолепный, величественный. В Англии наверняка есть такие на продажу.
— Так ты не хочешь ехать в Англию?
— Мне все равно куда, лишь бы вместе!
— Моя самая дорогая девочка, — сказал он нежно. И так как Линкс смягчился, я продолжала.
— Если ты получишь этот дом, то никогда не будешь там счастлив.
— Чепуха! — сказал он резко.
— Как сможешь ты, зная, что выгнал законных владельцев…
— Именно по этой самой причине. И они уже не будут законными владельцами. Хозяином стану я. И давай не будем больше спорить об этом.
Он зевнул. Здравый смысл подсказывал, что сейчас лучше прекратить разговор, но упрямство заставляло меня продолжать.
— В этом есть что-то мелочное, — настаивала я.
— Мелочное! — вскричал он. — Какую чушь ты несешь?
— Я только знаю, что таить обиду — большая ошибка.
— И ты называешь семь лет страданий в рабстве — обидой?
— Неважно, какие были страд, щи я…
— Конечно! Для тех, кто их не испытал!
— Я не это имела в виду.
— Ты ничего не можешь иметь в виду! Послушай, Нора: я начинаю терять терпение.
— И я тоже вот-вот потеряю его! Он засмеялся, но вовсе не тем радостным смехом, к которому я привыкла.
— Тебе, — сказал он, — пора, наконец, понять, что я хозяин в собственном доме.
От прежнего влюбленного не осталось и следа. Со мной говорил высокомерный повелитель, который привык к тому, чтобы его боялись.
«Нет, — подумала я. — Я не собираюсь быть покорной. Не откажусь от своего мнения только потому, что он его не разделяет. У меня есть чувство собственного достоинства, и несмотря на то, что очень люблю мужа, никогда не стану платить за его нежность ту цену, которую он просит».
Я сказала:
— Если ты думаешь, что я буду относиться к тебе как к господину, который всегда прав только потому, что он мужчина, а я женщина, то глубоко заблуждаешься.
— Я и не прошу тебя быть такой скучной дурой!
— А мне кажется, именно этого ты и добиваешься.
— Это доказывает, что логика не на твоей стороне, Ты знаешь, мне интересно твое мнение, но я не допущу, чтобы ты диктовала его в особенно важных для меня случаях. И хватит об этом. Пошли спать.
Но я твердо стояла на своем. Я знала, что не могу прервать разговор просто так, иначе обычное несогласие вырастет в высокую стену непонимания.
— Давай обсудим…
— Я уже сказал, что обсуждать нечего. — Он схватил меня за руку. — Ты так хороша сегодня. Это платье тебе очень идет.
Линкс начал его расстегивать, но я вырвалась.
— Нет, — сказала я. — Я не допущу, чтобы со мной так обращались.
И убежала в гардеробную, успев запереть за собой дверь. У меня в глазах стояли слезы. По крайней мере, он их не увидел. Наверняка он презирает женщин, которые плачут.
«Вот и все, — вздохнула я. — Медовый месяц закончился».
Я села на маленькую кровать и подумала о Стирлинге. Действительно ли он любил меня? Да, конечно. Вспомнила, как мы лежали в пещере. Но его отец пригрозил: «Отойди прочь. Я хочу ее». И Стирлинг отошел в сторону. И теперь Линкс говорит мне: «Ты сделаешь то, что я скажу. Ты будешь участвовать в моем грандиозном плане мести». И хотя разум подсказывал: «Это не правильно, ничего хорошего из этого не выйдет», сердце кричало: «Какое это имеет значение? Он будет рядом и будет любить тебя. Но если ты станешь возражать ему…»
И тут я увидела Джессику — с коробкой из сандалового дерева в руках. «Есть еще много места…»
О, да, медовый месяц закончился.
Я провела бессонную ночь, лежа на неудобной кровати и надеясь на то, что он постучит в дверь и будет умолять меня выйти. Но он не сделал этого. Я сама отперла ее на следующее утро.
Линкс сидел в кресле и читал газету, когда я вошла — в нижней юбке, держа в руках свое атласное платье.
— О, — сказал Линкс, — принципиальная женщина! — Похоже, он больше не сердился, став шутливым и нежным, как прежде.
— Надеюсь, мадам, — продолжал он, — вы хорошо спали.
— О, нет, — ответила я в том же духе.
— Угрызения совести?
— Слишком жесткий матрас.
— А вы предпочитаете пуховую перину?
— Иногда. Он рассмеялся:
— Мой бедный ребенок! Какой же я негодяй, что заставил тебя страдать, но ты была полна решимости защищать свои права — так что же я мог поделать?
— Ничего. Ты знал, что я не изменю решения ни при каких условиях.
— Сейчас ты примешь ванну и оденешься. Пока ты будешь это делать, я закажу нам завтрак. Ты согласна или хочешь выдвинуть свои предложения?
— Я совершенно с этим согласна.
Я была на седьмом небе. Значит, это еще не конец. Какая же я глупая! Не к чему быть такой воинственной. Я должна убеждать его мягко, исподволь.
Мы сели за привезенный столик с завтраком. Я налила кофе, пока он раскладывал ветчину и почки в пряном соусе из горячих кастрюль. В этом было что-то по-домашнему уютное, отчего я вновь почувствовала себя счастливой.
— Теперь, — сказал он, — мы все обсудим как цивилизованные люди. У нас разные точки зрения. «Око за око», — сказал я. Ты говоришь: «Подставь другую щеку». Я должен бороться за Уайтледиз, и у меня появился противник в собственной семье. Мне это даже нравится.
— Ты все-таки собираешься в Англию?
— Мы собираемся в Англию.
— И ты намерен заполучить этот дом?
— Всеми правдами и не правдами. И если ты захочешь помешать мне, Нора, что ж, это только придаст особый вкус начатому делу.
— Значит, ты не собираешься избавиться от такой жены, которая не во всем покорна тебе?
— Что проку от такого существа? Все решено. Я в какой-то степени доволен своей Норой. Она иногда может быть упрямой, иногда — высокомерной, но что совершенно выводит меня из себя, так это ее благочестие, ее миссионерский дух…
— А что касается меня, — сказала я, — то я совершенно не переношу отвратительную привычку своего мужа говорить обо мне так, будто меня здесь нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91