Ей и в голову не приходило, что тебя ждет такая судьба.
— Как она поживает? — спросила Нелл.
— О, она не проживет долго.
— Из-за джина?
— Как всегда… Она чаще бывает пьяная, чем трезвая. Я нашла ее лежащей на полу в подвальчике, в том старом подвальчике из — казалось бы! — далекой прежней жизни, мертвецки пьяной. Джон говорит, что она долго не протянет.
— Кто за ней ухаживает? — спросила Нелл.
— Есть много желающих заботиться о ней. Она может щедро расплачиваться с ними теми деньгами, что ты ей передаешь. Но что за отвратительное место этот подвал в Коул-ярде! Крысы чувствуют там себя, как дома. Там все изменилось с тех пор, когда матушка открыла свой публичный дом.
— Она там и умрет, — сказала Нелл. — Это ее дом. Я даю ей деньги. Этого достаточно.
— Это на самом деле все, что ты можешь сделать, Нелл.
— Ей нужен уход, — продолжала Нелл. — Нам он тоже нужен был в свое время. Но мы его не получали. Нами пренебрегали ради бутылки джина.
— Это так, Нелл.
— Если бы она была другой… если бы она любила джин поменьше, а нас побольше… — Нелл сердито замолчала. — Это ее заботы, а не наши… если она заболеет и умрет от джина. Что нам до этого? Что она сделала для тебя, Роза? Что бы сделала она для меня? Мне никогда не забыть тот день, когда мясник сказал, что ты украла у него кошелек. Тогда она стояла перед тобой, у тебя на лице застыл ужас… а она подталкивала тебя к нему… Роза, мы ей были безразличны! Ей было все безразлично, кроме единственного — чтобы мы торговали собой и могли обеспечивать ее джином. Чем мы обязаны такой матери?
— Ничем, — ответила Роза.
— В таком случае она умрет в своем подвальчике, и рядом с ней будет ее неизменная бутылка джина… Умрет так, как и жила. Она достойна такой судьбы.
Нелл сердилась, щеки ее пылали, она начала перечислять все случаи бед и огорчений, которые она и Роза пережили по вине матери.
Роза сидела и слушала. Она хорошо знала Нелл…
И действительно, вскоре после ухода Розы Нелл велела подать себе портшез.
— В какие края, мадам? — спросили носильщики.
— В Коул-ярд, — ответила Нелл. В ту ночь мать Нелл спала в красивой кровати в доме своей дочери на Пел Мел.
— Хоть она и старая сводня и пьянчужка, — сказала Нелл, — но все же она моя мать!
Многие с неодобрением отнеслись к тому, что содержательницу публичного дома поселили в доме дочери; много было и таких, кто аплодировал смелому поступку дочери.
Нелл игнорировала и тех и других. Она не обращала на них внимания — и жизнь была прекрасна. Она снова ждала ребенка от короля.
Да, это было для Нелл счастливое лето. Она проводила его вместе с королем в Виндзоре; было очень приятно видеть его любовь к ее маленькому сыну.
Никогда еще, заявила Нелл, она не была так счастлива, как она была счастлива со своим Карлом Третьим. Карл Первый (Карл Харт) был добр к ней и сделал из нее актрису. Карл Второй (Карл Сэквилл, лорд Бакхерст) оказался в ее жизни эпизодом, достойным сожаления, но с Карлом Третьим (королем) она испытывала полный восторг. Она не требовала от него верности. Нелл слишком хорошо знала жизнь, чтобы требовать невозможного. Но король любил ее так, как любил многих; и она это знала. Она чувствовала, что может сохранить эту любовь при помощи своего веселого остроумия и постоянного добродушия. Карл привык к женщинам с большими запросами, а Нелл была нетребовательна, что касалось ее самой, но всегда помнила о потребностях своего сына.
Малыша звали теперь Карл Боклерк — это имя отец дал ему в качестве временного утешения до той поры, когда предоставится возможность дать ему титул. Его назвали Боклерком в честь Генриха I, который получил это имя за то, что умел писать, тогда как его братья были безграмотны. Этот Генрих I был отцом большего количества побочных детей, чем любой из английских королей до Карла — Карл, конечно же, переплюнул их всех. Это было совершенно в духе короля — напомнить свету об этих фактах, назвав Боклерком сына Нелл.
Таким образом, Нелл должна была временно удовлетвориться именем Боклерка, которое, не обеспечив прав ни графа, ни герцога, о которых она страстно мечтала, было все же королевским именем и напоминало свету о том, что Карл считал сына Нелл своим ребенком.
Луиза начинала понемногу волноваться. Нелл Гвин превращалась в чересчур значительную соперницу. Это смущало и тревожило, так как, в отличие от случаев с другими любовницами, король, казалось, любил Нелл все больше и больше. Трудно было поверить в то, что девушка из переулка Коул-ярд смогла сохранять привязанность изящного и остроумного короля, тогда как благородным дамам это не удалось.
Луиза стала прислушиваться к предостережениям своих друзей.
Людовик XIV хотел, чтобы она выполнила его поручение. Он выражал нетерпение в связи с ее медлительностью. Лорд Арлингтон, который склонялся к католицизму и который стал ее покровителем, явно волновался.
Луиза так часто заявляла, что она слишком добродетельна, чтобы стать любовницей короля, что теперь не видела другой возможности вести дело, как только предприняв нечто из ряда вон выходящее. Ибо тоже поняла, что дальнейшее заигрывание чревато поражением.
— Король — абсолютный монарх, — говорила она Арлингтону. — Почему бы ему, если он захочет, не иметь двух жен?
Арлингтон понял намек. Он нашел возможность поговорить с королем. Мадемуазель де Керуаль любит ваше величество, сказал Арлингтон, и лишь одно является причиной ее отчуждения — ее добродетель.
Король казался грустным.
— Добродетель, — сказал он, — действительно является огромным препятствием на пути к удовольствию.
— Мадемуазель де Керуаль, — печально продолжал Арлингтон, — будучи воспитанной дамой, находит невозможным стать вровень с теми, кто ниже ее по положению в обществе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110