Я отчаянно хотела узнать, почему. Но как? Я прокрутила в голове все события. Ту ночь во Флоренции. Как мы там жили. Воспоминания о том счастливом времени разрывали мне сердце. Лоренцо воспользовался представившейся ему возможностью и выскользнул из гостиницы, облачившись в шляпу и плащ Филиппа. Кто-то притаился возле гостиницы и выжидал... потом пошел за ним по улицам и потом... набросился на него с ножом. Должно быть, он слишком поздно понял, что ошибся в выборе жертвы. И продолжил преследование? И потому Филипп погиб в чаще... от своего собственного ружья? Как такое могло произойти?Если принять эту версию, то у убийства могло быть несколько причин. Но какую бы из них я ни начинала обдумывать, сразу наталкивалась на препятствие. Мне не с кем было обсудить свои подозрения. С бабушкой? С Касси? Обе они говорили одно и то же. Филипп взял ружье из оружейной комнаты в Шелковом доме; а как мог сделать то же самое неизвестный злодей? Он определенно пошел в лес и застрелился.Это было единственным объяснением, но я упорно отказывалась принять его.Я размышляла над этим. Иногда просыпалась среди ночи, думая, что нашла разгадку; но потом при свете дня она казалась мне совершеннейшей чепухой.Я чувствовала, что плыву по течению. Дальше так не могло продолжаться. Бабушка очень тревожилась за меня.– Пришла пора что-то менять, – сказала я.И перемены наступили.У меня зародилось подозрение. Я не смела поверить в это. Но вскоре оно превратилось в уверенность.У меня должен был родиться ребенок.Поначалу это был лишь слабый проблеск в моей мрачной жизни. Я чувствовала, что потеряла Филиппа не насовсем. Его жизнь могла продолжиться в его ребенке.Бабушка, узнав об этом, была вне себя от радости, потом забеспокоилась.– Теперь мы должны особенно следить за тобой, – сказала она.Касси тоже была очень рада.– Ребенок, – воскликнула она, – милое маленькое дитя. О, это самое лучшее, что только может быть!И я была с ней полностью согласна. Ребенок поможет мне забыть мое горе. Теперь все мои дни были заняты планированием того, что нужно сделать для ребенка. Бабушка вспоминала, как у нее родилась моя мать. Отношение слуг ко мне тоже изменилось. Все с нетерпением ждали появления в доме малыша.Вместе с беременностью на меня снизошла безмятежность. Теперь я в основном размышляла, какое приданое приготовить моему малышу и какую для него выбрать колыбель. Я была полностью поглощена мыслями о ребенке.Леди Сэланжер ворчала. Она не любила, когда в доме происходили какие-нибудь перемены, но в данном случае ей представилась возможность вспомнить о тех ужасных временах, когда у нее родилась Касси, что по большому счету было не очень-то тактично, если учесть, что в доме находилась женщина, которая готовилась стать матерью.
Лето пролетело незаметно, наступила осень.Джулия нашла себе мужа. Он был на тридцать лет старше ее и сильно пил, но при этом обладал одним очень ценным качеством – был богат. Графиня, довольная, что ее миссия наконец завершилась, приняла под свое покровительство следующую клиентку.Мне стало трудно передвигаться. Теперь, когда позволяла погода, я, как правило, сидела в саду с бабушкой и Касси, и мы вели разговоры о будущем ребенке.Доктор находил меня вполне здоровой и сильной. «Все будет хорошо», – говорил он.Бабушка пригласила акушерку, которая должна была оставаться в доме до рождения ребенка. Я уже считала дни, предчувствуя, как изменится моя жизнь, когда родится ребенок.В пасмурный февральский день Кэтрин появилась на свет. Едва ли ее можно было назвать красивой – вся в морщинках, со сморщенным личиком, с колючими светлыми волосиками и крохотным носиком; но мне она показалась совершенством. Потом с каждым днем она все больше менялась и уже через неделю была настоящей красавицей.Я редко видела бабушку такой счастливой. Касси почитала за большую честь, когда ей давали подержать малышку. Леди Сэланжер сказала, что необходимо взять няню, чтобы у меня оставалось больше свободного времени для себя, что в действительности означало – для нее; но я хотела растить свою девочку сама.– Это нонсенс, – заявила леди Сэланжер, – только слуги и люди подобного им сорта поступают таким образом.Но я была непреклонна. Кэтрин стала моим утешением и принадлежала только мне.У меня теперь было столько дел, что весь мой день был расписан по минутам. И я была этому рада. Мы назвали малышку Кэти – Кэтрин звучало слишком солидно для такого крошечного существа. Когда я держала Кэти на руках и наблюдала за изменениями, происходившими в ней, когда я увидела ее первую улыбку, поняла, что она узнает меня, что чувствует себя в счастливой безопасности рядом со мной... тогда я ощутила, что утешена.С Кэти моя печаль начала утихать. Она была для меня не просто любимым ребенком – она была смыслом моей жизни. САЛОН Когда Кэти исполнился год, я решила уйти из Шелкового дома. Этот дом был связан для меня со страданиями. Леди Сэланжер никак не могла забыть, что я всего лишь внучка женщины, которая работала на их семью. Бабушкина машинка стучала теперь не переставая, потому что она постоянно шила что-нибудь для Кэти. От меня ожидалось, что я буду выполнять свои обязанности по отношению к ее милости. Я по-прежнему читала ей, подносила и уносила и следила за тем, чтобы ей было удобно. С Касси она обращалась точно так же. И несмотря на то, что теперь я была ее невесткой, я продолжала чувствовать себя бедной родственницей.У нее вызывало негодование то, что я столько времени уделяю своей дочери. Если мне требовалось отлучиться к Кэти в то время, когда я читала ей, мое место занимала Касси, что отнюдь не доставляло удовольствия леди Сэланжер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130