Приезд Джулии все испортил, а непонятное происшествие с девушкой еще больше ухудшило дело.Но сейчас нужно полностью отдаться воплощению нашего парижского проекта. Я дождусь, когда здесь все устроится, думала я, и тогда... выйду замуж за Дрэйка. Занятие бизнесом никогда не потеряет для меня интереса, но моей главной заботой всегда будет семья. Кэти... и Дрэйк. Мне очень хотелось иметь много детей... еще сына... и еще одну дочку. Я посвящу «сю себя семье. Я стану женой политического деятеля; и как истинная жена политика, всю свою жизнь подчиню его карьере.На следующий день мы встали рано. Кофе с булочками подали прямо в номер, поэтому на сборы ушло совсем немного времени. Отец успел получить адреса двух домов, сдававшихся внаем, и мы отправились их смотреть. Один дом находился совсем рядом с гостиницей, и мы пошли туда пешком.Есть что-то очень бодрящее в парижских улицах. Было яркое солнечное утро, слишком теплое для этого времени года. В воздухе носился аромат кофе; улицы постепенно заполнялись людьми и экипажами.– Вы начинаете проникаться атмосферой Парижа? – спросил нас отец. – При первой возможности я покажу вам самую высокую точку города – Иль де ла Сите. Это крыша Нотр-Дама: оттуда виден весь центр города.– Спасибо, это было бы чудесно.Графиня горела нетерпением. Мы приехали сюда, чтобы заниматься делом, и она была против малейшего отступления от нашей программы.
В течение нескольких последующих дней мы осматривали различные помещения – ни одно из них не подошло. Отец показал мне массу интересных мест; иногда и графиня отрывалась от беспрерывного хождения по магазинам и составляла нам компанию. Но даже тогда все ее мысли были заняты делами.– Она очень энергичная женщина, – сказал мой отец, – но иногда бывает неплохо от нее отдохнуть. Правда?Я согласилась. Мне было приятно быть с ним вдвоем. Мы все лучше узнавали друг друга. Он был очень нежен со мной и стремился восполнить годы нашей разлуки; а я чувствовала, что не могу не восхищаться им, потому что это был человек очень образованный и талантливый. Графиня тоже так считала. Им приходилось часто общаться по делам будущего магазина. Мне было ужасно занятно слушать их разговоры, но я все больше и больше склонялась к мысли, что никогда не достигну компетентности графини. У нее был только один интерес в жизни – бизнес, а меня привлекало и многое другое.Я была способна предаваться удовольствиям парижской жизни, много гуляла по городу с отцом. Мы прогуливались под руку по набережным Сены, и он рассказывал мне об истории страны, столь горячо им любимой. Он показал мне дворец в Тюильри и поразительное сооружение, воздвигнутое несколько лет назад Густавом Эйфелем. Эта башня, возвысившись над Парижем, стала главной его достопримечательностью.– Она построена на средства месье Эйфеля, – отец, как обычно, глядел на вещи с практической точки зрения, – правительство оплатило лишь небольшую часть ее стоимости. Я слышал, что Эйфель рассчитывает окупить вложенные деньги в течение двадцати лет, – в основном за счет туристов.– Ты думаешь, это реально?– Не уверен. У него сейчас серьезные неприятности, связанные с нарушением договора по Панамскому каналу. Месье Эйфель – спекулянт... и иногда это занятие бывает опасным.– Согласна. Вот почему...– Я знаю, что ты хочешь сказать. Конечно, нужно быть предусмотрительным... и чем провернуть спекуляцию и прогореть, лучше не заниматься этим совсем. Но с другой стороны, говорят же: кто не рискует, тот не имеет.– Это верно, – согласилась я. – Потому и трудно бывает принять решение.Он рассказал мне немного о своей семье, которая теперь, кстати сказать, стала и моей.– Мой отец – довольно тяжелый человек, – говорил он. – Он руководил семьей много лет... то есть и теперь ею руководит. Он считает себя справедливым и живет в соответствии со своими убеждениями. Но у него нет жалости к людям и нет понимания хрупкости человеческой жизни. В общем, это трагичная фигура. Отец самый могущественный в Виллер-Мюре человек, и в то же время его никто не любит. Все боятся его... и даже сейчас, став уже взрослым, я трепещу перед ним. В его присутствии я становлюсь совсем другим человеком. Вот почему я так редко езжу в Виллер-Мюр. Мои виноградники граничат с его владениями. Думаю, теперь он стал уважать меня больше, так как я порвал с семьей и преуспел без его помощи. Он ни за что не признается в этом... но это так. Он принимает меня в своем доме только по этой причине.– Неужели он до сих пор помнит!– Он никогда этого не забудет. Он никогда не забывает и не прощает. Достаточно один раз вызвать его неудовольствие, и он уже этого не забудет. Мои сестры и братья до сих пор трепещут перед ним. Крестьяне начинают трястись при его приближении и стараются поскорее убраться с его дороги.– По вашим словам, это монстр какой-то. Ведь нельзя же в наше время...– Он живет в прошлом. Главное дело его жизни – шелк. Он крупнейший в мире производитель шелка. Вот кем он всегда стремился быть и кем намерен оставаться и дальше.– Должно быть, он уже стареет.– Ему семьдесят лет.– И он до сих пор ведет себя как тиран?Отец кивнул.– Это уже стало некой традицией в деревне и на фабрике. На нее работает почти весь Виллер-Мюр. Люди зависят от отца. Если они потеряют работу, то будут голодать. Так он стал властителем всего Виллер-Мюра.– Да, похоже, он действительно – монстр. Вообще-то я надеялась когда-нибудь встретиться с ним.– Это маловероятно. Он никогда не примет вас.– Он не захочет посмотреть на свою внучку?– Он не признает вас внучкой. Отец очень верующий человек... если только это можно назвать верой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130