Неправильно выполнять их излишне усердно, равно как неверно и отвергать их с чрезмерным высокомерием. Все в жизни имеет свое предназначение, это идет от Господа. Тем самым каждый, а особенно прелаты церкви, должен избегать высокомерия, выражаемого в излишнем хвастовстве и предрассудках или в чрезмерной скромности, ибо в обоих случаях ослабляется авторитет церкви. По этой причине мы призываем и советуем Вам вести жизнь, соответствующую рангу, который на Вас возложен; и с той поры, как Его Святейшество возвысил Вас до положения архиепископа, будет разумно жить по совести, как Вы и живете, согласно законам Бога (чему мы безмерно радуемся), но в Вашей внешней жизни Вы должны соблюдать достоинство, присущее такому высокому сану».Это был приказ Папы, и его нельзя не выполнить. Теперь Хименес носил роскошные одежды архиепископа, а под ними – грубую власяницу.Ему казалось, в том облике, в котором он являлся перед народом, есть нечто символическое. Люди видели архиепископа, но под внешним великолепием скрывался иной человек – францисканский нищенствующий монах.Каким же в действительности он был? Наверное, сам Хименес не смог бы ответить. Часто он сдерживал себя, чтобы не вмешиваться в государственные дела, хотя страстно желал видеть Испанию возвышающейся среди других государств и себя, стоящего у штурвала флагманского корабля, который он вел бы от одной победы к другой до тех пор, пока весь мир не оказался бы под господством Испании… и Хименеса.– Но это потому лишь, – поспешно восклицал он, когда у него возникала подобная мысль, – что я жажду увидеть христианский флаг, развевающийся над всем миром. – Ему хотелось управлять всеми землями так, как управлялась Испания с того момента, как Торквемада зажег костры инквизиции почти в каждом городе.Однако сейчас его мысли должны вернуться к Бернардину, ибо вскоре брат предстанет перед ним, и Хименес должен разговаривать с ним с предельной суровостью.Он повторял про себя слова, которые скажет ему: «Ты мой брат, но это отнюдь не означает, что я буду относиться к тебе с особой снисходительностью. Тебе известны мои убеждения.Мне ненавистен непотизм. Непотизм – раздача римскими папами доходных должностей, высших званий, земель своим родственникам для укрепления собственной власти.

Я никогда не позволю его использовать в моих делах».Бернардин будет стоять перед ним, улыбаясь ленивой циничной улыбкой, словно напоминая могущественному брату, что тот не всегда жил согласно своим незыблемым суровым принципам.Хименес и впрямь сделал исключение. Он взял Бернардина к себе в дом на доходную должность управляющего.И в чем же выразилась благодарность Бернардина? Попадая во всяческие неприятности, он выпутывался из них, злорадно напоминая любому, кто доискивался справедливости: «Я – брат архиепископа Толедского! Он весьма благоволит ко мне. Если вы осмелитесь пожаловаться, я вас уничтожу».– И это мой брат! Какой позор! – воскликнул Хименес. – Ведь у других именно поблажки родне я считаю самым предосудительным!Как же ему поступить с братом? Сослать в монастырь? Так Бернардин начнет там жаловаться на него, и его с радостью поддержат враги архиепископа. А уж кого-кого, а врагов у него немало.Не оставалось ничего иного, кроме как заточить Бернардина в тюрьму. А как же быть со своей совестью, которая постоянно станет напоминать: «Твой родной брат… в тюрьме!» – говорил он себе, и тут же отвечал: «Да, он заслуживает подобной участи». «Твой родной брат! О, это всего лишь маленький Бернардин, который всегда любил победокурить!» – звучало в его ушах.Поэтому он вытащил Бернардина из тюрьмы и снова взял его управляющим. Он строго поговорил с братом, умоляя его вести добродетельный образ жизни.И что же? Наверное, Бернардин никогда не исправится. Хименесу сообщили, что брат спорил и оскорблял королевский суд, угрожая, что если судья не вынесет соответствующего вердикта, то навлечет на себя неудовольствие архиепископа Толедского.Это перешло уже все границы. Хименес срочно послал за Бернардином, ибо все его прошлые грешки казались мелочью по сравнению с оскорблением королевского суда.Хименес приподнялся с кровати и позвал Франсиско Руиса.Племянник стремительно подбежал к кровати. Как Хименесу хотелось, чтобы его брат походил на этого надежного, достойного человека!– Франсиско, когда придет Бернардин, сразу проводи его ко мне и оставь нас одних.Руис поклонился. Хименес махнул рукой, и он тут же покинул комнату больного.– Я должен остаться один, – прошептал Хименес, когда племянник ушел. – Мне надо помолиться.Он еще не закончил молитвы, когда к нему привели Бернардина.Хименес открыл глаза и внимательно всматривался в своенравного брата, тщетно пытаясь разглядеть раскаяние на его лице.– Вот видишь, брат, – произнес Хименес, – я снова вынужден занять свое ложе.– Умоляю тебя, только не надо искать у меня сочувствия, – громко сказал Бернардин. – Ты болен из-за нелепого образа жизни, который ведешь. Если бы ты позволил себе жить в комфорте, то был бы здоров и полон сил.– Я позвал тебя не для того, чтобы выслушивать твои советы, как мне жить, Бернардин, а для того, чтобы высказать свое возмущение по поводу твоего образа жизни.– И какие же грехи я совершил на сей раз?– Ты знаешь это намного лучше меня.– В твоих глазах, брат, все человеческое суть грех.– Не все, Бернардин.– Все мои действия. Твои же, конечно, – сплошь добродетели.– Совсем недавно я счел необходимым, чтобы тебя заключили в тюрьму.Глаза Бернардина вспыхнули, и он подошел ближе к постели больного.– Не пытайся проделать такое еще раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86