– Сир, – промолвила она, – я пришла по весьма неприятному делу.
– Не могу в это поверить, – отозвался он. – Мне так приятно тебя видеть, и я уверен, что твое дело может быть только приятным.
– Я долго думала, сир, как мне поступить, и, полагаю, приняла правильное решение. Когда у меня в руках оказались эти бумаги, я пришла к выводу, что должна показать их вам.
– Документы? – воскликнул, нахмурясь, король.
– Вот эти.
Генрих узнал почерк Генриетты. Во время чтения его лицо все более мрачнело, и, когда Жюльетта низко поклонилась и вышла, он едва заметил ее исчезновение.
Сюлли пришел в восторг. Наконец-то появилась надежда, что король оставит Генриетту, потому что, прочитав ее письма к Жуанвилю, удостоверился, что она ему изменяла.
– Сир, – нашептывал Сюлли, – настало время избавиться от этой досаждающей вам женщины. Ведь пока она ваша любовница, мира между вами и вашей женой не будет. Ее величество подарила вам дофина; и я уверен, что, как только вы оставите эту любовницу, королева будет счастливой и всем довольной женой.
Но Генриху было трудно расстаться с Генриеттой. Он говорил себе, что его чувства к ней совершенно не похожи на те, что он питал к Габриэле, которую любил глубоко и страстно; он даже не был уверен, что на самом деле любит ее; но желал так, как никогда не желал ни одной женщины. В ней была какая-то непостижимая чувственность, которую он не хотел терять. Она вызывала нечто большее, нежели простое физическое влечение; в ней было какое-то скрытое сладострастие, которое ему не удавалось всецело постичь. Короля охватил гнев.
– Отправляйся к маркизе, – велел он Сюлли. – Скажи ей, что я все узнал. Скажи, что я намереваюсь удалить ее от двора и забрать у нее все мои подарки.
Министр намекнул, что выполнит поручение его величества с огромным удовольствием.
– А что касается Жуанвиля, – добавил Генрих, – он поплатится кровью.
– Сир, его безнравственную связь с маркизой нельзя считать преступлением против государства.
– Я ему за это отомщу!
Сюлли едва сдерживал свое нетерпение немедленно сообщить Генриетте, что ее роман с королем подошел к концу, и все же сначала послал тайком гонца к Жуанвилю, чтобы предупредить его о случившемся. Министр был исполнен решимости спасти короля от поспешного возмездия из-за ревности, о чем, когда кровь будет пролита, тот непременно пожалеет.
Генриетта приняла старого врага с максимальной холодностью, выслушала, что он сказал, и рассмеялась ему в лицо:
– Месье Сюлли, писем, которые я, по вашим словам, отправляла Жуанвилю, не существует, потому что я никогда их не писала. И если они у вас есть – то это подделка.
– Мадам, не думаю, что король поверит такому рассказу.
– Если король предпочитает быть слепым к правде – что ж, так тому и быть. Я тут ничего поделать не могу.
Она дала понять, что хотела бы остаться одна, и Сюлли, слегка встревоженный, удалился.
Генрих ликовал. Жуанвиль тоже признался, что эти письма были подделкой, сказал, что написал их по наущению Жюльетты д'Эстре, желая ей угодить.
– Никаких писем маркиза де Верней мне никогда не писала, – поклялся он.
Генрих удалил Жуанвиля и Жюльетту от двора и отправился извиняться к любовнице, которая приняла его без особой теплоты, будто его приход для нее ничего не значил.
– Вижу, – процедила она, – мое положение становится все более нетерпимым. Из-за того, что я – твоя любовница, мне приходится постоянно терпеть всякого рода оскорбления. Похоже, мне не остается ничего другого, как только уйти в монастырь.
Генрих от ее слов ужаснулся, хотя и не вполне ей поверил. Однако Генриетта была твердо настроена добиться у него извинения, и он попросил у нее прощения.
Генриетта торжествовала. Генрих любил ее страстно, как никогда. Он поверил истории о поддельных письмах, потому что ему этого хотелось. А Жуанвилю хватило ума сообразить, что Генриха гораздо меньше разозлит дерзкая шутка с поддельными письмами, чем успех у его любовницы.
Какая власть была в ее руках! Генриетта не теряла надежды в один прекрасный день выжить Марию с ее места и добиться, чтобы дофином признали ее сына.
Фарс с двумя беременностями повторился. Тело королевы стало раздаваться вширь, и разнеслась радостная весть, что она опять беременна. Генриетта, словно не желая от нее отставать, вскоре оказалась в таком же положении. Жена короля и его любовница стали одновременно готовиться родить ему еще по ребенку.
В конце года Мария родила принцессу, которую окрестили Елизаветой.
В начале следующего года и у Генриетты тоже родилась девочка, маленькая Габриэла-Анжелика.
Париж был в восторге, город начал обожать своего короля, выгоды правления которого становились все более очевидными. Еще никогда так не процветала торговля, никогда бедняки не жили так хорошо. Везде, где появлялся король, слышались крики: «Виват Генрих IV!»
То, что сразу две женщины родили ему детей, только прибавляло ему симпатий. Парижане веселились по этому поводу, а когда король проезжал по городу, выкрикивали ему вслед шутки. Генрих относился к этому добродушно и только сам посмеивался.
О нем говорили: «Это не только король, но еще и мужчина!»
Семейство Генриха росло, и ему пришло в голову собрать всех своих чад под одной крышей. Так будет легче с ними общаться, потому что у короля много дел и ему не удается проводить с детьми много времени.
Он очень любил детей, и они его тоже. Дети встречали его криками восторга, бросались ему на шею, теребили бороду и жесткие волосы, висли у него на плечах и соревновались друг с другом за его внимание.
После женщин Генрих больше всего любил детей, и ничего удивительного, что ему захотелось собрать их всех вместе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129