ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Веррий Флакк, небольшие отрывки из сочинений которого изданы были вместе с сочинениями Помпея Феста в 1838 г. в Париже Эггерсом, умер стариком при Тиверии; ему была поставлена статуя в его родном городе Принесте.
в год, знаменитого грамматика Веррия Флакка, а поэтому не удивительно, что молодая Юлия, подобно своей матери, была хорошо образована и обладала многими знаниями. Будучи от природы пылкой, походившая, следовательно, и в этом отношении на мать, она не могла, разумеется, научиться от нее тому целомудрию, каким, между прочим, не отличались ни ее родственники, ни то высшее общество, в котором ей приходилось жить, тем более, что она не столько по сердечному влечению, сколько по государственным соображениям своего деда должна была выйти замуж за Луция Эмилия Павла, сына цензора того же имени, члена одной из самых знаменитых фамилий и бывшего уже консулом, – следовательно, человека гораздо старше ее летами. Так как в момент нашего рассказа, имея в виду, что она была младшей дочерью Випсания Агриппы, умершего в 742 г. от основания Рима, ей могло быть немного более двадцати лет. Но в это время она имела от мужа уже двух детей: Эмилия Лепида, который впоследствии был мужем Друзиллы, дочери сестры ее Агриппины, и Эмилию Лепиду, вышедшую замуж за Клавдия, бывшего императором.
Передав, по существовавшему тогда в высшем обществе обычаю, заботы и обязанности матери невольницам своего геникея, Юлия могла свободно предаваться светской жизни, полной разных развлечений и сладострастия. Подобно прочим римским красавицам, постоянно окруженная обожателями и ветреными подругами, она отдавалась удовольствиям, нисколько не заботясь о своей чести и не обращая никакого внимания на советы своего деда. На эту легкомысленную и нравственно развращенную женщину не повлияло и то наказание, какому подверглась ее мать по приказанию Августа.
Войдем же теперь к ней, жившей в доме, стоящем близ Тригеминских ворот.
Ежедневные вечерние пиры, происходившие у нее в отсутствие мужа, находившегося на службе вне Рима, и продолжавшиеся, посреди возлияний и всякого рода вольностей далеко за полночь, о которых Ливия передавала Августу, как о развратных оргиях, где присутствовали как старые друзья ее матери, так и ее собственные поклонники, в числе которых находились и поэты, прославившие собой эпоху Августа, – эти пиры приучили Юлию вставать очень поздно.
По привилегии, какой пользуются романисты, я предоставляю любезным читателям вступить вместе со мной в cubile, т. е. опочивальню прекрасной супруги Луция Эмилия Павла. Cubile называлась у римлян как кровать, так и та комната, где находилась кровать; собственно это слово означало супружеское ложе. Cubiculum – спальня.
Сколько молодых римских патрициев позавидовало бы нам!
Юлия несколько раз щелкнула пальцами, что служило знаком для спальных девушек, принадлежащих к любимым невольницам, войти в спальню госпожи. Обнаженные до самого пояса, они с нетерпением ждали этого знака, прикладываясь ухом к дверям, чтобы услышать его вовремя. Одна из них, по имени Телетуза, тотчас отворив дверь, тихо вошла по смирнскому ковру, покрывавшему в это время года весь пол, и также тихо открыла оконные ставни. Пробившись сквозь персидские шторы нежного цвета, солнечный свет охватил собой всю элегантную опочивальню с потолком, украшенным раззолоченным карнизом, и со стенами, разрисованными различными соблазнительными сценами из мифологии. Но лучшим украшением тут была кровать превосходной работы из слоновой кости, в которую были вделаны драгоценные камни, ониксы, рубины, топазы и смарагды, окруженные тонкими и изящными арабесками из золота. Две другие спальные девушки, София и Лалага, внесли тяжелое stragulum, пушистый александрийский разноцветный коврик с широкими зелеными листьями лотоса, и положили его у самой кровати. Поднявшись с пуховика, Юлия опустила свои ноги над этим ковриком.
Лицо ее не было покрыто белыми повязками, так как она не прикладывала к нему на ночь, как делали это римские матроны того времени, хлебные лепешки, размоченные сперва в кобыльем молоке, чтобы иметь кожу нежную и гладкую: ей и без того улыбалась еще самая цветущая юность и здоровье, рисуя ее щечки нежным цветом пестанских роз. В то время лучшими розами считались розы из Песто (Позидония). Цветники роз в этом уголке Салернского залива, вечно цветущих, вдохновляли древних поэтов; их воспевают Вергилий (в Георгиках, IV), Овидий (в Метаморфозах, XIV), Марциал и другие. А в настоящее время эта местность покрыта болотами или колючими растениями и камнями.
Обнаженные и великолепные формы ее лилейного тела, поднимавшегося среди листьев лотоса, казалось, принадлежали богине, всегда возбуждая у льстивых прислужниц восклицания удивления; а роскошные пряди волос, свободно спускавшиеся с головы и изящно обрамлявшие ее торс, еще более выделяли прекрасный цвет ее лица и два блестящих карбункула среди темных ресниц.
Невольница Филена, подойдя к своей госпоже, надела на ее ноги, выточенные, как у греческой Гебы, вышитые золотом сандалии, бывшие сперва в употреблении в Греции, а потом вошедшие в моду и у римских дам.
Когда с помощью Софии и Лалаги Юлия встала на ноги, пятая девушка, Эгла, набросила на нее слегка согретую тунику, называвшуюся intima; затем Юлия перешла в соседнюю комнату с теплым и надушенным воздухом, а Негрина подбежала к входным дверям, чтобы никто не смел в это время переступить порога: Негрина знала, что пока длится туалет ее госпожи, нужно было отвечать всем посетителям, что госпожа еще спит, и это для того, чтобы никто не мог не только увидеть, но и подозревать о тайнах ее туалета:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187
в год, знаменитого грамматика Веррия Флакка, а поэтому не удивительно, что молодая Юлия, подобно своей матери, была хорошо образована и обладала многими знаниями. Будучи от природы пылкой, походившая, следовательно, и в этом отношении на мать, она не могла, разумеется, научиться от нее тому целомудрию, каким, между прочим, не отличались ни ее родственники, ни то высшее общество, в котором ей приходилось жить, тем более, что она не столько по сердечному влечению, сколько по государственным соображениям своего деда должна была выйти замуж за Луция Эмилия Павла, сына цензора того же имени, члена одной из самых знаменитых фамилий и бывшего уже консулом, – следовательно, человека гораздо старше ее летами. Так как в момент нашего рассказа, имея в виду, что она была младшей дочерью Випсания Агриппы, умершего в 742 г. от основания Рима, ей могло быть немного более двадцати лет. Но в это время она имела от мужа уже двух детей: Эмилия Лепида, который впоследствии был мужем Друзиллы, дочери сестры ее Агриппины, и Эмилию Лепиду, вышедшую замуж за Клавдия, бывшего императором.
Передав, по существовавшему тогда в высшем обществе обычаю, заботы и обязанности матери невольницам своего геникея, Юлия могла свободно предаваться светской жизни, полной разных развлечений и сладострастия. Подобно прочим римским красавицам, постоянно окруженная обожателями и ветреными подругами, она отдавалась удовольствиям, нисколько не заботясь о своей чести и не обращая никакого внимания на советы своего деда. На эту легкомысленную и нравственно развращенную женщину не повлияло и то наказание, какому подверглась ее мать по приказанию Августа.
Войдем же теперь к ней, жившей в доме, стоящем близ Тригеминских ворот.
Ежедневные вечерние пиры, происходившие у нее в отсутствие мужа, находившегося на службе вне Рима, и продолжавшиеся, посреди возлияний и всякого рода вольностей далеко за полночь, о которых Ливия передавала Августу, как о развратных оргиях, где присутствовали как старые друзья ее матери, так и ее собственные поклонники, в числе которых находились и поэты, прославившие собой эпоху Августа, – эти пиры приучили Юлию вставать очень поздно.
По привилегии, какой пользуются романисты, я предоставляю любезным читателям вступить вместе со мной в cubile, т. е. опочивальню прекрасной супруги Луция Эмилия Павла. Cubile называлась у римлян как кровать, так и та комната, где находилась кровать; собственно это слово означало супружеское ложе. Cubiculum – спальня.
Сколько молодых римских патрициев позавидовало бы нам!
Юлия несколько раз щелкнула пальцами, что служило знаком для спальных девушек, принадлежащих к любимым невольницам, войти в спальню госпожи. Обнаженные до самого пояса, они с нетерпением ждали этого знака, прикладываясь ухом к дверям, чтобы услышать его вовремя. Одна из них, по имени Телетуза, тотчас отворив дверь, тихо вошла по смирнскому ковру, покрывавшему в это время года весь пол, и также тихо открыла оконные ставни. Пробившись сквозь персидские шторы нежного цвета, солнечный свет охватил собой всю элегантную опочивальню с потолком, украшенным раззолоченным карнизом, и со стенами, разрисованными различными соблазнительными сценами из мифологии. Но лучшим украшением тут была кровать превосходной работы из слоновой кости, в которую были вделаны драгоценные камни, ониксы, рубины, топазы и смарагды, окруженные тонкими и изящными арабесками из золота. Две другие спальные девушки, София и Лалага, внесли тяжелое stragulum, пушистый александрийский разноцветный коврик с широкими зелеными листьями лотоса, и положили его у самой кровати. Поднявшись с пуховика, Юлия опустила свои ноги над этим ковриком.
Лицо ее не было покрыто белыми повязками, так как она не прикладывала к нему на ночь, как делали это римские матроны того времени, хлебные лепешки, размоченные сперва в кобыльем молоке, чтобы иметь кожу нежную и гладкую: ей и без того улыбалась еще самая цветущая юность и здоровье, рисуя ее щечки нежным цветом пестанских роз. В то время лучшими розами считались розы из Песто (Позидония). Цветники роз в этом уголке Салернского залива, вечно цветущих, вдохновляли древних поэтов; их воспевают Вергилий (в Георгиках, IV), Овидий (в Метаморфозах, XIV), Марциал и другие. А в настоящее время эта местность покрыта болотами или колючими растениями и камнями.
Обнаженные и великолепные формы ее лилейного тела, поднимавшегося среди листьев лотоса, казалось, принадлежали богине, всегда возбуждая у льстивых прислужниц восклицания удивления; а роскошные пряди волос, свободно спускавшиеся с головы и изящно обрамлявшие ее торс, еще более выделяли прекрасный цвет ее лица и два блестящих карбункула среди темных ресниц.
Невольница Филена, подойдя к своей госпоже, надела на ее ноги, выточенные, как у греческой Гебы, вышитые золотом сандалии, бывшие сперва в употреблении в Греции, а потом вошедшие в моду и у римских дам.
Когда с помощью Софии и Лалаги Юлия встала на ноги, пятая девушка, Эгла, набросила на нее слегка согретую тунику, называвшуюся intima; затем Юлия перешла в соседнюю комнату с теплым и надушенным воздухом, а Негрина подбежала к входным дверям, чтобы никто не смел в это время переступить порога: Негрина знала, что пока длится туалет ее госпожи, нужно было отвечать всем посетителям, что госпожа еще спит, и это для того, чтобы никто не мог не только увидеть, но и подозревать о тайнах ее туалета:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187