– Когда точно вы обнаружили следы взлома?
– Как видите, я не очень хорошо помню даты, но это было в воскресенье, незадолго до Рождества. Я не могу сказать с ходу, какое это было число.
– Пятнадцатое, – подсказала Энн.
– Да, да, точно. Но только семнадцатого, в понедельник, я узнал от Блейни, что ему нужны еще снимки. Тогда-то я и обнаружил, что кто-то побывал в моей фотолаборатории.
– Когда вы сказали об этом Дэвиду Блейни?
– Думаю, на следующий день, во вторник.
– Вас не обеспокоило, что были уничтожены негативы?
– Обеспокоило, конечно.
– Вы известили полицию?
– Не сразу.
– Почему?
– Теперь и сам не знаю. Глупо, что не позвонил.
– Кому вы сказали об этом?
– Блейни. И Алану Пинкстеру.
– Он расстроился?
– Он сожалел, что кто-то влез в мое фотоателье, но когда я сказал ему, что, кроме негативов туристической группы, все остальное цело, он вроде не огорчился.
– Не казался ли Пинкстер удивленным, что кто-то приложил столько усилий, чтобы уничтожить негативы?
– Ничего подобного он не говорил.
– Как вы думаете, зачем кому-то понадобилось уничтожать снимки группы датчан?
– Не знаю, инспектор. Я был так рад, что больше ничего не пострадало, что не очень об этом думал.
– Пинкстер знал о том, что мы затребовали копии снимков?
– Я ему вроде об этом не говорил. Может, Блейни что-нибудь говорил.
– Я хочу, чтобы вы вспомнили группу, которая была тогда в галерее, – сказал Оксби. – Их было около двадцати пяти человек, и все из датского посольства в Лондоне. Вы что-нибудь о них помните?
– Откровенно говоря, нет. Я вижу так много разных групп в течение года, что обычно не отличаю одну от другой. Мы делали снимки для новой брошюры, и Дэвид спросил, буду ли я снимать, хотя он сказал, что это необычная группа.
– Что он имел в виду?
– Что там были в основном женщины.
– Обычная группа состоит из мужчин и женщин?
– Да.
– Но там был по крайней мере один мужчина. Вы это заметили?
Шелбурн молча посмотрел на свои руки, которые энергично тер друг о друга.
– Я не помню точно. Но теперь я смутно припоминаю, что видел там мужчину.
– Вы можете его описать?
Шелбурн закрыл глаза, поморщился, как будто пытался вызвать в памяти картинку, и покачал головой.
– Честно говоря, я не помню ничего, кроме того, что он был выше всех, но мужчины обычно выше женщин, так что это вам не поможет. Поймите, я же использую аппарат с высокой скоростью затвора, чтобы успеть заснять проходящую группу. Когда я снимаю быстро, мне необходимо сделать несколько качественных снимков, иногда используя особое освещение, которое придаст фотографии необычный вид. Поэтому я сосредоточен на оборудовании, смотрю, чтобы пленка двигалась и ничего не заело. Я хорошо вижу композицию, но не то, что в кадре. Во всяком случае, не групповые снимки. Я знал, что сделаю контактные отпечатки и увижу все снимки, которые сделаю. Даже те, которых я не помню.
– Что вы имеете в виду?
– Я кладу полоску из пяти или шести негативов на фотобумагу между двумя чистыми стеклами, направляю на них свет и отпечатываю. Мне нравится иметь тридцать шесть снимков на одном листе.
– Сколько таких листов вы обычно делаете?
– Один для каждой пленки.
– Куда вы его положили?
– В папку с негативами.
– Где контакные отпечатки датской группы?
Фотограф беспомощно развел руками.
– Уничтожены, как и негативы.
– Вы внимательно разглядывали контактные отпечатки до того, как они были уничтожены?
Шелбурн снисходительно улыбнулся:
– Поймите, инспектор, что они очень маленького размера, не крупнее почтовой марки, и я их не разглядывал на предмет содержания. Я обвожу фотографии, которые не в фокусе или плохо сняты.
– Вы как-нибудь помечаете снимки?
– На обороте каждой фотографии я пишу код. На том столе, наверное, есть образец. – Шелбурн порылся в пачке снимков и вытащил два. Один он дал Оксби, другой – Энн. – Видите цифры и буквы? Они обозначают клиента, проект, дату и номер пленки. С этой информацией я могу сразу понять, что это за фотографии, и через полчаса напечатать их.
– Мистер Шелбурн, вы профессиональный фотограф и все знаете о пленках и фотографиях. Если бы вы хотели уничтожить негативы, как бы вы это сделали?
– Сжег бы их, думаю. Они красиво горят.
– Действительно,– просто сказал Оксби.– Мы уже почти закончили, однако я хочу спросить вас о человеке, которого называли Моряком. Полиция Райгита доложила, что его тело нашли за вашим фотоателье. Вы его знали?
Шелбурн кивнул:
– Для начала, труп нашли не за моим фотоателье, а через два магазина отсюда. Да, я его знал, все владельцы магазинов знали его.
– Что вы можете о нем сказать?
– Он был точно как из книги Диккенса. Бродяга, бездомный. Когда он был трезв, то хорошо работал руками, но слишком любил выпить. Он выглядел старше, чем был на самом деле, с кривым носом и несколькими шрамами, которые делали его лицо незабываемым. Я платил, а он позировал, и ему это нравилось, потому что он чувствовал себя хоть сколько-нибудь значимым. Несколько лучших снимков висят при входе.
– Мы их видели, – сказала Энн.
– К нему хорошо относились? – поинтересовался Оксби.
– Думаю, да, но не могу ручаться за всех.
– У него могли быть враги?
– Вряд ли.
Оксби поблагодарил Шелбурна и прошел за Энн в салон. Рождественский венок казался неуместным, хотя праздник был всего неделю назад. Когда они оказались на тротуаре перед фотоателье, Оксби сказал Энн:
– Я хочу посмотреть, где они нашли тело Моряка.
– Это было несколько недель назад, – возразила Энн. – Отчет полиции Райгита очень подробный. И вы сказали…
– Я всегда говорил, сержант, что никакой отчет не заменит осмотра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99