Я также обратился к моему «ходатаю», чтобы он выхлопотал разрешение на вывоз из Дании, где наша фирма тоже имела партию медикаментов. Спустя некоторое время он сообщил, что разрешение уже имеется, и указал одного датчанина, помощника и компаньона своего, куда мы должны направить груз для дальнейшей отправки. Мы так и сделали. Через несколько дней узнал я от этого датчанина, что он выслал наши медикаменты вместе со своими без разрешения и что полиция об этом узнала. Полиция допрашивала его и оставила без последствий. Но приблизительно полгода спустя дело как-то попало в руки особого следователя, который под давлением Англии пользовался неограниченным правом и имел в обязанности борьбу с вывозом товаров в Германию. Этот следователь неслыханно терроризировал всех и при малейшем подозрении арестовывал людей и назначал денежные штрафы. Он и арестовал сейчас же этого датчанина. Я был тогда в Стокгольме. Узнав об этом, немедленно поехал в Копенгаген. Я объяснил своему адвокату все дело, указал на корреспонденцию, в которой говорится о разрешении, и он был уверен, что следователь должен признать мою невиновность. Но тот арестовал меня. После 2-х дней заявил и мне и адвокату, что может меня освободить, назначив денежный штраф, но должен раньше рассмотреть корреспонденцию и коммерческие книги фирмы. Тов. Спиро, теперь один из лидеров левых эсеров, живший тогда в Копенгагене и знающий деспотизм этого следователя, начал было интересоваться. Но это уже сделал Стаунинг, председатель датской социал-демократии, тогда уже министр. Через несколько дней меня освободили. Я должен был понести административное наказание, уплатив денежный штраф, и выехать в Швецию. Никакого суда надо мной не было. Когда Заславский начал свои гнусные нападки, я обратился к Стаунингу (лично его не знал и не знаю), который имел в руках все мое дело, с просьбой дать мне заявление по этому поводу. Ответ его, который я передал комиссии, подтверждает, что я никакого «преступления» не совершил, что никакого суда надо мной не было, что все пошло административным путем. Из предложенного комиссии показания Розанова, к которому официально обратилось Заграничное представительство ЦК, явствует следующее: 1) все социал-демократы в Копенгагене, и русские и поляки, знали, что я занимаюсь торговлей; 2) в фирме, в которой я работал, финансово был заинтересован Парвус - и никто никогда по этому поводу не делал мне никакого упрека; 3) все в Копенгагене знали о неприятном инциденте со мной, и никто не пытался даже потребовать меня к товарищескому суду; 4) никто из поляков и русских не согласен был с политической линией Парвуса, но одновременно никто не сомневался относительно его честности и никто не порывал с ним личных отношений; 5) и другие социал-демократы в Скандинавии занимались торговлей. Что касается последнего, могу прибавить, что многие циммервальдцы, даже такие, которые в настоящее время занимают в Смольном важные посты, занимались торговлей, более или менее широко. Никаких коммерческих операций, неэтичных или недостойных социал-демократов, я не делал.
По поводу появившегося в буржуазной прессе хаотичного письма Гуревича заявляю следующее. С ним я познакомился в январе 1916 года в Стокгольме. Я обратился к нему как к представителю московского «Союза городов» по поводу продажи медикаментов. В разговоре между прочим выяснилось, что он русский социал-патриот; он рассказывал, что послал Плеханову поздравительное письмо. Беседа велась спокойно и в дружеском тоне - и я между прочим сказал: «Желал бы слышать Вас разговаривающим с Парвусом: интересно, как эти два полюса разговаривали бы между собой». Это было сказано шутя, и никакого конкретного предложения относительно встречи его с Парвусом я ему не сделал. Что, между прочим, не было бы страшным, так как он сам рассказывал, что они были с Парвусом большими друзьями. Что касается научного журнала, который якобы Парвус намерен был поставить в Россию, я абсолютно ничего не знаю и в первый раз узнал из опубликованного письма Гуревича. Гуревича я видел еще один раз. Это по поводу доноса, сделанного темными лицами в Копенгагене на Козловского. Я рассказал Гуревичу, в чем дело, и просил сообщить Соколову и спросить последнего, может ли Козловский приехать. Гуревич отнесся к этому весьма сочувственно. Когда некоторое время не последовал ответ от Соколова, я телеграфировал Гуревичу, который телеграфно ответил в конспиративной форме, что с Соколовым говорил и что Козловский может приехать в Россию.
Г-жа Суменсон является поверенной фирмы Клингслянд, совладельцем которой является мой брат. Фирма эта занялась продажей медикаментов нашей фирмы в России. Я Суменсон раньше не знал. Она типичная буржуйка, абсолютно никакого отношения ни к какой политической партии никогда не имела. Как поверенная своей фирмы, она честно исполняла свои обязанности и стала невинной жертвой во всей этой клевете.
При сем: 1) Копия письма Стаунинга,
2) Копия показания В. Розанова
21.XI.17
Ганецкий
Письмо Т. Стаунинга Я. С. Ганецкому
Уважаемый товарищ Ганецкий. В ответ не Ваше письмо, в котором Вы меня просите дать заявление по Вашему копенгагенскому делу, которое теперь против Вас политически используют, настоящим подтверждаю, что мне известно по этому делу следующее:
Экспедитор фирмы «Handels og Exportkompaiet», которой Вы состоите уполномоченным, экспортировал в одном случае медикаменты и термометры в Россию без лиценза. В мирное время таковое разрешение вообще не требовалось. Под давлением обстоятельств Дания принуждена была ввести систему лицензов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139