- Компаньон этого превосходного Масси... Ну-ну, дорогой мой капитан, я ни слова против него не скажу.
- Если бы вы что-нибудь и сказали, все равно это было бы бесполезно, угрюмо отозвался капитан Уолей. - Как я вам уже говорил, моя жизнь - моя работа - не мне одному нужны. Выбора нет... - Он помолчал, повертел стоявший перед ним стакан. - У меня есть дочь, единственное мое дитя.
Он сделал широкий жест, словно желая пояснить, что где-то далеко отсюда живет его маленькая девочка.
- Я надеюсь, что увижу ее еще раз, раньше, чем умру.
А пока мне достаточно знать, что у нее есть я, слава богу, здоровый и сильный. Вы не поймете, какое это чувство!
Плоть от плоти моей - и так похожа на бедную мою жену. И вот она...
Снова он помолчал, потом стоически произнес:
- Ей тяжело живется.
И голова его поникла, а брови по-прежнему были сдвинуты, словно он напряженно о чем-то думал. Но обычно ничто не смущало безграничного его доверия к высшей силе. Иногда мистер Ван-Уик размышлял о том, что физическое здоровье и жизненная сила этого человека укрепляли его душу. И он научился любить старика.
XIII
Вот почему мистер Ван-Уик утратил равновесие, когда Стерн торопливо сделал ему конфиденциальное сообщение на берегу, у борта темного безмолвного судна. Случилось что-то в высшей степени странное и неожиданное; и смятение его было так велико, что, позабыв о своих письмах, он быстро взбежал по трапу на мостик.
По левую сторону от штурвала два "боя" с косами накрывали портативный стол к обеду и, по обыкновению, огрызались друг на друга, а третий китаец, очень желтый, толстый, унылый и похожий на мистера Масси, с апатичным видом ждал, держа под мышкой салфетку и прижимая к груди стопку толстых обеденных тарелок. Простая лампа без абажура, принесенная снизу, из каюты, была подвешена к деревянной стойке тента; боковые жалюзи были опущены.
Капитан Уолей сидел в глубоком плетеном кресле и, казалось, пребывал в оцепенении, а мостик под тентом был похож на ярко освещенную палатку, где собраны различные предметы, необходимые для мореплавания; старый штурвал, помятый латунный нактоуз на крепкой стойке из красного дерева, два грязных спасательных круга, старый пробковый кранец в углу, ветхие палубные ящики с веревочными петлями вместо ручек.
Он стряхнул с себя оцепенение, чтобы ответить на необычно бодрое приветствие мистера Ван-Уика, но тотчас же снова погрузился в молчание. Явных физических усилий стоило ему принять настойчивое приглашение пообедать в бёнгало. Мистер Ван-Уик в замешательстве скрестил руки, прислонился к поручням, и, выставив вперед свои маленькие ноги в черных лакированных ботинках, украдкой присматривался к нему.
- Последнее время я замечаю, что вы как будто неважно себя чувствуете, старый дружище?
Последние два слова он произнес с задушевной мягкостью. Никогда еще не проявлялась так ярко подлинная близость их отношений.
- Ну-ну-ну!
Громко скрипнуло плетеное кресло.
"Раздражителен", - подумал мистер Ван-Уик и, направившись к трапу, сказал вслух:
- Я вас жду через полчаса.
- Через полчаса, - словно в трансе, повторил за его спиной капитан Уолей, не повернув серебристой головы.
Внизу, на палубе, около машинного отделения шел разговор; один из собеседников говорил медленно и сердито, другой с живостью отвечал.
- Говорю вам, этот негодяй заперся в своей каюте, чтобы напиться.
- Ничего не поделаешь, мистер Масси. В конце концов в свободное время парень имеет право запереться в своей каюте.
- Но не затем, чтобы напиваться.
- Я слышал, как он ворчал, что от этой возни с котлами всякий человек запьет, - лукаво сказал Стерн.
Масси прошипел, что не мешало бы взломать дверь.
Чтобы избежать встречи с ними, мистер Ван-Уик перешел в темноте на другую сторону безлюдной палубы. Доски маленькой пристани слегка застучали под его ногами.
- Мистер Ван-Уик! Мистер Ван-Уик!
Он не остановился; кто-то бежал за ним по дорожке.
- Вы забыли свои письма.
Стерн с пачкой бумаг в руке догнал его.
- О, благодарю!
Но так как тот продолжал идти рядом, мистер Ван-Уик остановился. Нависший карниз, спускаясь над освещенным фасадом бёнгало, отбрасывал в ночь черную прямоугольную тень. Вокруг все было неподвижно. Слышался стук ножей и тихий звон стаканов. Слуги мистера ВанУика накрывали на два прибора стол на веранде.
- Боюсь, что вы не доверяете моим добрым намерениям в связи с тем делом, о котором я вам говорил, - сказал Стерн.
- Я просто вас не понимаю.
- Капитан Уолей - очень смелый человек, но он поймет, что игра его кончена. Больше никто и ничего об этом от меня не услышит. Поверьте, я действую очень осмотрительно, но долг есть долг. Я не хочу поднимать шум. Я только прошу вас, как его друга, передать ему от меня, что игра кончена. Этого будет достаточно.
Услыхав о такой странной привилегии дружбы, мистер Ван-Уик почувствовал смущение и досаду. Он не желал унижаться и просить каких бы то ни было объяснений, а прогнать презрительно Стерна он считал неосторожностью - во всяком случае, сейчас. Уверенный тон помощника привел его в замешательство. "Как знать, в чем тут дело?" - думал, он. Человек лично не заинтересованный, он питал к капитану Уолею непоколебимое уважение; практический инстинкт пришел ему на помощь, и он скрыл свое презрение.
- Насколько я понимаю, дело очень серьезно?
- Очень серьезно, - торжественно подтвердил Стерн, радуясь, что добился наконец желанного эффекта. Он собирался было пылко выразить сожаление по поводу "печальной необходимости", но мистер Ван-Уик его оборвал - очень вежливо, впрочем.
Поднявшись на веранду, мистер Ван-Уик засунул руки в карманы и, расставив ноги, уставился на черную шкуру пантеры, лежавшую на полу перед качалкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49