Кое-что об этом Юрий уже слышал, но не так подробно. Рассказ Федора об открытии первых театров говорящего кино звучал как сказка. Подумать только! Немое кино - и вдруг заговорило!
Великие дела творились в этот первый год первой пятилетки, когда вся страна радовалась первым тракторам, выпущенным Челябинским тракторным заводом, год, когда планировалось строительство автозавода в Нижнем, Тракторостроя - в Сталинграде. Рассказал Федор и о процессе инженеров, вредивших в шахтах Донбасса по заданию своих бывших хозяев.
- Эти иностранные агенты с дипломами инженеров - те же басмачи, - сказал Никонов.
Разговор вернулся к басмачам и к беде, постигшей геологов. Басмаческие банды навредили не только им одним. Проехавшая группа геологов нарвалась на засаду и потеряла двух научных работников.
Упомянул Федор и о басмаческой банде Файзулы Максума, перешедшей границу и разгромленной.
Долго обсуждали случившееся. Шамши советовал, чтобы не застрять на всю зиму в кишлаке, оставить здесь на сохранение лошадь, палатки и снаряжение, а самим пробиваться через снега на перевал Кичик-Алай. Тяжелый перевал. Лошадей сталкивают с него, связав ноги, чтобы, катясь, лошади их не поломали. Чтобы доехать до Уч-Кургана, лошадей с седлами можно будет нанять по ту сторону Алайского хребта.
Конечно, Федор стал возражать:
- Ты совсем не знаешь, что такое перевал зимой. И Шамши рассказал, как много лет назад курбаши Хал-Ходжа, один из самых свирепых, теснимый нашей конницей, заставил дехкан расчистить для себя перевал Кизыл-Даван, но, как только басмачи двинулись по снежному коридору, сорвалась большая лавина и засыпала Хал-Ходжу и четыреста басмачей. Хочет ли Федор дождаться смерти под лавиной? Большой курбаши Маддамин-бек был не глупее Федора, а все же когда ему не удалось убежать через заснеженный перевал в Гульчу и Алайскую долину и дехкане отказались расчистить для него перевал от снега, то он не полез под лавину, а сдался. Думать надо, хозяин! Поэтому надо, как только окончится буран, уходить налегке, пешком через перевал, если удастся.
И это удалось.
III
В ясный солнечный день по ущелью спускались всадники. Снег и лед остались позади. Был снег и здесь, но он лежал на горах и только пятнами покрывал дно ущелий. Прибрежные камни были в ледяных шапках.
Еще вчера всадники покинули зону заснеженных альпийских лугов и низкорослой, почти стелющейся арчи. Чем ниже они спускались, тем выше становилась вечнозеленая арча на склонах гор, и, наконец, в ущелье встретились горные тополи, кусты шиповника и жимолости. Под ними желтели осыпавшиеся листья.
Узкие скалистые теснины сменились рыхлыми щебенистыми осыпями. Здесь не было тропинки. Под тяжестью всадников осыпи ускоряли свое движение и влекли всадников к обрыву. Там щебень срывался в реку. Испуганные лошади храпели. Ноги их проваливались чуть не до колен, и людям стоило немалых трудов сохранять спокойствие, так как быстрые движения вызывали ещё большее движение осыпи, сносившей их вниз. Но и это осталось позади. Попадались участки пути с огромными обломками белого мрамора. Иногда тропинка чуть лепилась на крутом склоне, и всадники одним коленом касались скалы, а другое свисало над обрывом. Ехали они и по берегу реки, обдаваемые водяной пылью и брызгами. Впереди ехал Никонов, угрюмый и молчаливый. За ним ехал Юрий Ивашко. Неистребимое любопытство к окружающему отвлекало его от грустных мыслей. Страны открываются перед путешественником по-разному. Это зависит от цели путешествия, от способа, каким оно совершается, и от характера самого путешественника. А молодой геолог мог весело петь в бурю, промокнув до последней нитки. Впрочем, после купанья в Кизыл-Су у него даже насморка не было. Шамши, ехавшему следом, нравился «охотник за камнями», стремившийся узнать все о горах, о жизни и обычаях народа, и льстило то внимание, с каким юноша относился к его словам. И Шамши старался удружить ему. А рассказать мог он многое. И горы, с помощью Шамши, открывались перед Юрием совсем в ином свете. Шамши держался со всеми на равной ноге и не считал нужным молчать, даже если молчали все начальники, в том числе и Федор Лежнев, ехавший за ним. Шамши невзлюбил Федора за его острый язык и насмешки. К Никонову, доверившему винтовку слабому духом Мурзаю, Шамши относился презрительно.
Все, кроме Шамши, ехали молча.
- Эй, Юрий! - обращался к геологу Шамши, как обычно называя его по имени. - Подними глаза на эту гору. Там, - Шамши показывал рукояткой нагайки - камчи - на вершину, где чуть виднелись хвосты яков на палке, - мазар. Там похоронен храбрый батыр. Народ чтит его память. Видишь, на пять локтей ниже есть щель в скале? Там лежит карамультук этого батыра. Смотри очень хорошо! Джигит с сердцем барса и глазами орла обязательно увидит карамультук. Я вижу. А кто сумеет тот карамультук достать - станет таким же батыром, как тот, что похоронен наверху.
Юрий видел темную щель в скале, но карамультук не мог разглядеть даже в бинокль.
Федор презрительно смеялся и торопил Юрия ехать дальше. Всадники проехали узкий проход. Справа, метрах в двадцати, на тропинке виднелся выступ, обложенный камнями. Шамши пояснил, что это гнездо Соловья-разбойника. Он оглушал проезжавших свистом и отдавал награбленное у богачей бедным.
Потом Шамши указал на высокую гранитную гору, которая, по его словам, будет гирей на суде, когда станут взвешивать грехи людей. Рассказал Шамши и о скале «Зеркало правды». Стоило честному обиженному человеку приблизиться к этой скале - и на гладкой, прозрачной поверхности «Зеркала правды» он мог увидеть лицо своего обидчика, был ли это убийца, похититель дочери или верблюжий вор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29