Ведь стоило сейчас сказать о том, что он был в колонии, как мать девушки даже разговаривать с ним не захотела. А тот, из соседнего купе, даже «отпускником» назвал. Если он в Москве позвонит своим бывшим одноклассникам, а они его к черту пошлют? Эта мысль была нестерпимой.
— Так вы заходите к нам. Мы живем в Трубниковском переулке. — Лика назвала номер дома и квартиры.
— Я живу совсем недалеко от вас, на Воровского. Есть телефон…— И тут же подумал: «Вряд ли зайду к ним. Мать отмалчивается… Да что мне мать… Вот Лика почему зовет? Наперекор матери, каприз? Наверное, найдутся друзья, которые ей наговорят: „С кем водишься? Он же был осужден! Уголовник!“ Нет, она, кажется, славная, душевная дивчина. По-хорошему приглашает».
— Зайду! — подумав, сказал Анатолий. — Только не знаю когда. Придется сразу засесть за учебники. Нужно еще достать их.
— А вам для какого класса? У меня есть старые. Да вы не стесняйтесь. Если надо, я помогу вам подготовиться. Или вы слишком горды, чтобы принять помощь девчонки?
Агния Львовна не в силах была больше сдерживаться.
— Послушать ее, — сказала она, глядя в окно, — так она весь мир готова пригласить к нам в гости!
— Пусть это вас не беспокоит, — отрубил Анатолий и решил, что в дом к этой «мадам» его нога не ступит.
Он положил локти на столик, уставился в окно.
— Мама!—протестующе воскликнула дочь, но мать ответила ей яростным взглядом.

5
Постукивали колеса на стыках рельсов, мелькали телеграфные столбы, появлялись и исчезали деревни, поля, заводские трубы, сады.
Анатолий раскрыл книгу. Он машинально перелистывал страницы и думал о своем. Что ждет его дома? Неужели люди будут так же шарахаться от него, как эта Агния Львовна? А что сулит встреча с бывшими «дружками»?
Он хорошо знал, что «блатные» закоренелые уголовники грозят местью и расправой тем воспитанникам колоний, которые твердо решили порвать с преступным миром. На встречах с бывшими колонистами — а среди них были летчики, учителя, инженеры, рабочие, председатели колхозов — заходил разговор и об этих угрозах. Слушая рассказы людей, сумевших выбраться из болота на ясную и прямую дорогу, Анатолий понял, что рецидивистам сильных не запугать, что им удавалось «брать на испуг» только людей трусливых, слабохарактерных или падких на дешевую лесть. Он, Анатолий, не из таких! Теперь его не провести. Старые «дружки», если они в Москве, конечно, опять попытаются втянуть его в свою компанию — кнутом и пряником. Таков неписаный воровской «закон»: если кто связался с ворами, то надо удерживать его всеми средствами, вплоть до ножа. Однако у него хватит сил устоять!
Вспомнился случай в станционном буфете. Правильно ли он сделал, упустив того парня в тельняшке с его мальчишкой-сообщником? Как жить, как поступать дальше в таких случаях?
Уезжая из колонии, Анатолий твердо решил: во-первых, говорить о себе только правду. Не скрывать от людей своего прошлого, ведь он сам же осудил себя строже всех судей. Во-вторых, ни при каких обстоятельствах не сталкиваться с «блатными», не ввязываться в ссоры с ними, проходить мимо. Ни дружбы, ни ссоры.
Но в первый же день здесь, в вагоне, он понял, как трудно — ох как трудно! — выполнить первое правило. А второе? «Проходить мимо, моя хата с краю…» Не трусость ли это? Сколько еще бед наделает тот, в тельняшке. А мальчишку, может быть, можно было спасти, пока он не совсем увяз… Нет, все же надо держаться подальше, подальше от воровского волчьего мира! Эх, скорей бы доехать. Надоел этот вагон…
Анатолий с обидой думал о своих спутниках (кроме Лики, конечно!), злился на себя. Ну почему он назвал только статью кодекса, по которой был осужден, а ни слова не сказал о том, как все это случилось? Но как рассказать? Разве объяснишь все?
В купе вошла Лика, щеки ее пылали, глаза сузились, между бровями легла упрямая, сердитая морщинка. Видно, объяснение с матерью было бурным. Она уселась против Анатолия и тоже с преувеличенным вниманием стала смотреть в окно. Анатолий наклонился к ней и, понизив голос, волнуясь, сказал:
— Может быть, мы никогда не встретимся, но мне не хочется, чтобы вы считали меня… Одним словом, надо было сразу сказать, что я по собственной глупости взял на себя преступление, которого не совершал, и вина моя в другом.
— Значит, вы не…— Лика запнулась.
— Нет! Не вор и не грабитель.
— Но тогда зачем же вы взяли на себя?
В купе вернулась мать, и Лика громко сообщила:
— Мама, оказывается, Анатолий не совершал того, за что был осужден.
Агния Львовна скептически поджала губы, отчего вокруг ее рта собралось множество морщинок, а потом, строго посмотрев на Анатолия, проговорила:
— Но ведь вы же сами назвали статью уголовного кодекса и сами сказали «за разбой». Подумать только — «за разбой»! Ну, довольно об этом… Что же это мы расселись! Ведь уже подъезжаем! — сказала она, лишь бы прекратить разговор.
— Да, уже Сортировочная! — отозвался Анатолий чуть хриплым от волнения голосом. Он громко откашлялся, привычно встряхнул головой, отбрасывая назад длинные темные волосы.
— Лика!—строго сказала Агния Львовна. — Смотри за вещами…
Девушка обиженно передернула плечами и незаметно скользнула взглядом в сторону молодого человека. Понял ли он намек? Не смеется ли над выходкой матери? Но Анатолий сидел с непроницаемым лицом, словно ничего не видел, ничего не слышал.
Поезд остановился. Высунувшиеся из окон пассажиры перекликались с встречающими.
— Почему-то Поля не видно. Или не получил телеграммы? — волновалась Троицкая. — Носильщик! Носильщик!
— Могу помочь! — предложил Анатолий.
В руке он держал небольшой новенький чемодан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26