Но сейчас, сказать по правде, столь восторженная встреча скорее смутила, чем обрадовала его. В конце концов, он по-прежнему был и остается сыном предателя, и ни честь, ни титул, который он должен был получить, ни даже новое имя, которое он завоевал собственной кровью, не могли изменить то, что в его жилах текла кровь Ронана из Дэйра.
Но так продолжалось лишь до той минуты, когда он нашел глазами Деклана. Выскочившие из замка жена и дети обступили его, малыши приплясывали от счастья, и суровый воин с лицом, иссеченным шрамами, почти исчез из виду, с радостью отвечая на их объятия. И впервые Ниллу пришло в голову, что теперь он не согласился бы отречься от отца. Даже ради нового, славного имени, на котором не было ни единого позорного пятнышка, он не согласился бы отказаться от драгоценных воспоминаний, и плевать ему на то, поймут ли его другие или сочтут сумасшедшим.
Смутный ропот вдруг пронесся над толпой. Люди расступились. Наступила тишина.
При виде человека, идущего ему навстречу, Нилл почувствовал, как сердце его затрепетало.
Сколько раз Нилл мечтал, что настанет день, когда в Гленфлуирсе его будет ждать такая восторженная встреча, когда люди станут благоговейно снимать шапки и сам верховный тан торжественно объявит при всех, что позорное пятно навеки снято с его имени! Сколько долгих ночей, лежа без сна в своей одинокой постели, он пытался представить себе эту минуту, готовый на любую жертву, только чтобы она поскорее пришла!
Но теперь, как ни странно, он почему-то не чувствовал радости. Будто колокол звенел в его ушах, предупреждая о надвигающейся опасности. Неужели Фионе каким-то образом удалось пробудить в нем подозрительность? Или это унылый свист ветра, запутавшегося в перевязи отцовского меча, заставил его вдруг почувствовать странную печаль?
Но скорее всего причиной были люди с такими же, как у Конна, огненно-рыжими шевелюрами и мрачными лицами, молчаливой кучкой столпившиеся за спиной тана. Сыновья, у которых не было другого выбора, кроме как покориться воле отца и молча смотреть, как тот, кого они с детства люто ненавидели, займет место, по праву рождения предназначавшееся одному из них.
Натянув поводья, Нилл заставил коня остановиться и одним прыжком соскочил на землю, даже не поморщившись от острой боли в ногах после трех дней изнурительной скачки.
Нилл знал, что приличия требуют приветствовать Конна, преклонив колено. Почему вдруг его тело отказалось повиноваться?
Краем глаза увидев вопросительно вздернутые брови Конна, Нилл догадался, что это не осталось незамеченным. Поднялся возмущенный ропот, но тут губы Конна раздвинулись в улыбке.
– Приветствуйте его! – громовым голосом крикнул Конн, будто желая, чтобы его услышали и на небесах. – Перед вами человек, которому я намерен оставить все земли, все богатство и которым я всегда гордился, как собственным сыном!
Догадываясь, чего от него ждут, Нилл позволил Конну заключить его в объятия. В первый раз ему выпала столь высокая честь, которой никогда не удостаивался ни один из родных сыновей тана. И пока Конн ласково обнимал плечи Нилла, сам он старался отогнать мысль о том, что этот же человек совсем недавно подписал смертный приговор Кэтлин, приказал некогда казнить его отца. По его распоряжению грабили и разоряли Дэйр, считала Фиона.
Нилл попытался отстраниться, и глаза Конна подозрительно сузились, хотя на губах по-прежнему играла радушная улыбка. Отодвинувшись, он добродушно хлопнул Нилла по плечу:
– Что ж, вижу, Деклан честно заслужил награду, которую я посулил тому, кто разыщет и привезет тебя ко мне! А теперь скажи: где же та женщина, ради которой ты рискнул столь многим? – спросил Конн. – Ведь я ждал чуть ли не полжизни, чтобы приветствовать наконец дочь Финтана Макшейна!
Нилл на мгновение оцепенел, затем ярость поднялась в нем волной. Он сам не ожидал, что слова Конна пробудят в нем такую бурю.
– В последнее время Кэтлин-Лилии пришлось немало перенести. Поэтому я побоялся подвергнуть ее опасности еще одного утомительного путешествия.
Неужели от внимания Конна ускользнула нотка осуждения в голосе Нилла? Нет, он заметил. Глаза Конна округлились.
– Да ты становишься галантным, Нилл! – Конн обернулся к толпе. – За этими древними стенами немало таких, кто еще не забыл твою клятву – никогда не поддаваться чарам женщины. Да, клянусь честью, Гленфлуирс будет удивлен не меньше твоего тана! Нарушены сразу две клятвы – и кем же? Воином, который поклялся, что честь – единственное чувство, для которого есть место в его сердце!
– Но тебе нужен был только я. По крайней мере так сказал Деклан.
– Да, конечно. Если бы я желал увидеть леди, то так бы и сказал. И само собой, ты, мой мальчик, мой герой, мой сын, человек, которого я нарек своим преемником, не задумываясь, исполнил бы мой приказ. – Бровь Конна вопросительно изогнулась. Судя по его виду, он ждал ответа.
Но Нилл не желал лгать. Повисла гробовая тишина. Наконец Конн, расхохотавшись, хлопнул его по плечу:
– Ты приехал издалека, а ведь даже герои способны чувствовать усталость. Я приказал, чтобы слуги приготовили все для отдыха. Может быть, ты любезно согласишься подчиниться хотя бы одному моему приказу?
От Нилла не ускользнуло раздражение Конна, но положа руку на сердце он мог понять его неудовольствие. Или то, что он заметил, был гнев, тлевший, как уголек, в глубоко посаженных глазах тана?
Тяжкое чувство вины сжало сердце. Каково человеку, рискнувшему полюбить всем сердцем одинокого, никому не нужного ребенка, вдруг прочесть недоверие на лице приемного сына?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109