Волк брел через бескрайнее поле, пятная его следами лап, вышел
к заброшенной деревне и постоял, чутко прислушиваясь к шуму оставшегося
сзади леса и свисту ветра, раскачивавшего колокол на покосившейся колок
оленке старой церквушки, колокол, у которого лихие люди успели вырвать м
едный язык. И колокол не мог звонить, раскачиваясь от порывов резкого вет
ра, но только тихо стонал, щемя душу печалью страданий и холодом запустен
ия.
Ветер выжимал из глаз слезы, и они замерзали жемчужными комочками. И не бы
ло в том ветре знакомых запахов жилья и дыма растопленных печей, запаха с
вежего хлеба… Только холод и колючие снежинки.
Повернувшись к ветру боком, волк потрусил дальше, пробираясь меж покосив
шихся изб с заколоченными досками окнами к убогому деревенскому погост
у. На бугре, посреди осевших могил, виднелась темная нора, и волк нырнул в н
ее.
И вот Иван уже не волк, но человек. Он пробирается по темному лазу туда, где
слабо брезжит ему навстречу свет.
В сухой глинистой пещерке, где едва можно приподняться, его ожидал дед, од
етый точно так, как он был снят на маленькой фронтовой карточке, ставшей о
т времени коричневой, Ц в потертую ушанку, стеганую фуфайку защитного ц
вета, подпоясанную брезентовым ремнем, ватные штаны и разбитые солдатск
ие ботинки с обмотками.
Покуривая самокрутку, он лукаво щурился, поглядывая на внука и, дождавши
сь, пока тот влезет в пещерку, заметил:
Ц Одинок ты Ваня? Как волк и рыщешь?
Ц Одинок, Ц откликнулся Иван, прислоняясь единой к жутко холодной, прос
то-таки ледяной глиняной стене.
Ц А чего, не надоело еще мучиться? Оставайся тут, со мной, Ц глядеть вмест
е станем. Отсюда далеко видно! А по весне послушаем, как травка растет…
Ц Нет! Ц почему-то испугавшись остаться здесь, в ледяном плену, попятил
ся Иван, судорожно нащупывая за спиной выход на волю.
Ц Ну и ладно, Ц вдруг согласился дед, Ц тогда иди, не задерживайся, дел у
тебя много. Повидались, и слава Богу…
Когда Иван открыл глаза, за окнами еще не рассвело, только пробивался скв
озь плотные занавески призрачный свет уличных фонарей да шуршали шинам
и бегущие по магистрали машины. Привидевшийся сон оставил на душе тревож
ное чувство, а на щеке мокрый след непрошенных слез. Купцов понял, что боль
ше не уснет, хотя время еще раннее. Укрывшись одеялом, он отдался мыслям. М
ысли стали продолжением ночного разговора с дедом, воспоминанием о нем.

Дед ушел из жизни как-то неожиданно Ц недавно был здоров, весел, рассказы
вал анекдоты и вспоминал войны, на которых ему довелось побывать. Выпало
ему на судьбу целых три войны Ц гражданская, финская и Отечественная. С г
ражданской, будучи совсем еще молодым парнем, он принес именные часы от к
омандования и штыковое ранение, полученное под Бугульмой. С финской приш
ел с обмороженными ногами и долго потом мучился от болей, но, слава Богу, о
стался цел, а на последней был ранен в плечо и грудь, отмечен орденами и ме
далями, демобилизовался в звании капитана. Почти одновременно с дедом ве
рнулся с войны отец, прихромав в родной дом на покалеченной ноге Ц задел
о осколком немецкого снаряда под Кенигсбергом.
Сначала все пошло вроде бы ничего, а потом отец женился, родился сын, но жи
ть было не на что Ц нигде не принимали на работу покалеченного парня, уме
вшего только брать языка, метать гранаты, строчить из автомата и пулемет
а да командовать взводом. Мать с бабкой шили и вязали, продавая свои издел
ия на рынке. Тем и кормилась семья.
Деду тоже приходилось туго: недоучившийся художник, он брался за любую р
аботу, только бы сын мог учиться, а внук успел встать на ноги. Потом деду по
везло Ц удалось пристроиться декоратором в один из ведущих театров сто
лицы. Все бы ничего. Да здоровье подвело. Пуля в груди, которую врачи отказ
ались вынимать, опасаясь больше навредить, чем помочь, беспокоила. Дед сл
ег, начал сильно кашлять и таять на глазах.
Отец, Ц к тому времени давно успевший закончить институт, зарекомендов
ать себя отличным специалистом, но не наживший ни каменных хором, ни кучи
добра, не занявший ни высоких постов, ни престижных должностей, Ц ходил п
о инстанциям, ругался, стуча об пол толстой тростью, с которой не расстава
лся с сорок пятого. Его вежливо выслушивали и сочувственно кивали. Да, пон
имаем, участник трех войн, проливавший кровь на полях сражений, но… самим
не хватает! Молодые, которым еще работать и работать, не могут получить то
го, что вы просите, а ваш Ц э-э-э, простите, отец? Ц конечно, прожил большую
и яркую жизнь, но…
Деда положили в городскую больницу и вскоре перевели в реанимационное о
тделение. Бабушки уже не было в живых, а сын, внук и невестка метались по го
роду в поисках дефицитных лекарств.
Пытка неизвестностью тянулась две недели. Навсегда, до своего смертного
часа, запомнил Иван последний разговор с дедом в больничной палате. Дед л
ежал тогда в терапевтическом отделении, поскольку подозрение на инфарк
т не подтвердилось и семья уже готовилась вздохнуть с облегчением, надея
сь, что, может быть, и на этот раз судьба смилостивится над старым солдатом
и все обойдется.
Ц О теле думаем, Ц держа в ослабевших ладонях руку внука, тихо говорил д
ед, Ц а надо бы о душе! Всем надо о душе подумать, время такое пришло. Помни
шь, как в сказке Шварца? Каждому надо убить в себе дракона… А то души стали
глухонемые, цепные, лягавые, окаянные…
Под утро следующего дня деда не стало. Похороны лучше не вспоминать Ц ме
рзость и вымогательство, начиная с морга и кончая кладбищем…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104