.. Так как ты – согласен выполнить условие? Это ведь даже не условие, так – условность... Тем более что подобную работу ты и делал последние десять лет!
Босх тряхнул головой, тяжело глянул на черное глянцевое стекло, похожее на нефтяную пленку над речной водой.
– Условие, гришь?! – спросил Босх злобно. – А ты кто такой, чтобы ставить мне условия?! Засел в тачке, как в танке! Выйди, покажи морду свою!
– Ты напрасно хорохоришься, – ответили ему усталым тоном опытного воспитателя капризному пятилетнему ребенку, – проблема ведь очень проста, и выбор твой невелик. Соглашаешься – живешь, нет – до встречи по ту сторону. Но если ты настаиваешь, я покажусь.
Блестящий, отражающий алое зарево борт машины рассекла длинная ровная трещина – открылась передняя дверь и стала распахиваться дальше с режущим уши ржавым скрипом. Босх попятился, неотрывно глядя в темное нутро открывающегося проема. На лбу бывшего главаря выступил пот, крупные капли текли по лицу, и казалось, что Каточкин плачет.
Он не понимал – не мог понять, почему так боится этих ночных пришельцев, но страх был – темный суеверный страх, родом прямиком из детства, когда верится, что в темной комнате тебя ждет монстр, а под лестницей бледное костистое создание только и ждет, чтобы ухватить тебя за ногу.
Потом из тьмы вышел человек. Он сделал еще шаг – и до половины оказался освещен фарами своей машины, так что стало видно, что одет он в поношенный плащ, тоскливого бежевого цвета, с ясно видимой заплатой. Плащ к тому же был заляпан сероватой подсохшей грязью, что образовывала на ткани уродливые, похожие на грибок разводы.
Голова так и осталась в непроглядной тьме, и, наверное, даже зоркие кошачьи глаза не смогли бы разглядеть черты его лица.
– Ну, – спросил обладатель плаща, – легче стало?
– Кто ты?
– Кое-кто зовет меня Плащевик, хотя и не все. Можешь звать так же.
– Из-за плаща?
В темноте усмехнулись:
– Может быть. Важно не это – вопрос скорее о жизни и смерти. Твоей, Леша, жизни и смерти. Это место скоро кардинально изменится – и не таким, как ты, его спасать. Да и не нужно это.
– Я согласен, – сказал Алексей Каточкин, – согласен!
Стоящий подле машины снова усмехнулся. А потом Босх услышал адрес и день, в который следовало этот адрес навестить. То, что место находится на территории медленно ветшающего завода, его совсем не удивило. Потустороннему – потустороннее – так ведь? Да он не удивился бы, назначь Плащевик встречу на городском кладбище или в жутком провале на территории дачного хозяйства.
В руки ему вручили толстый хрустящий лист качественной бумаги, после чего чрево «сааба» раскрылось и впустило в себя человека в плаще. Босх все стоял, сжимая листок в руках.
Тихо работающий двигатель иномарки вдруг взревел на повышенных тонах, фары вспыхнули во всю мощь, высветив улицу вплоть до пересечения с Большой Зеленовской. С визгом шин, в облаке стремительно испаряющейся влаги «сааб» пролетел мимо Алексея и рванул вниз по улице. Из хромированной выхлопной трубы стелился удушливый высокооктановый выхлоп, который наложился на запах пороха, доносящийся с площади.
Босх закашлялся, замахал руками и пребывал в ошеломленно-подавленном состоянии еще долго...
...Стрый поигрывал табельным ножичком. Вещица казалась ему угрожающей и потенциально опасной, как неразорвавшийся фугас, так что носить его с собой не хотелось, но... Плащевик не поймет – чем-то дороги ему эти ножи.
– А я вообще не пойму, о каком Плащевике вы треплетесь, – сказал Рамена с ленцой. После резни у Ангелайи он сильно себя зауважал. – Он что, слуга Ворона?
– Какого еще Ворона? – спросил Николай. – Почему Плащевик должен быть слугой какой-то птицы?
– Не просто птицы, а Птицы тьмы, – назидательно сказал Пономаренко. – Ворон – он всегда с нами. Да вон же он, смотрит на нас! – И уверенно ткнул пальцем в верхний правый угол комнаты, откуда на него пялились красные глаза Священной Птицы.
– Где? – нервно обернулся Кобольд и, вперившись в указанный угол, с облегчением заметил: – Да нет там ничего, пустой, даже паутины нет...
– Ну, там действительно ничего нет, – произнес Николай. – А ты не бредишь случаем, а, брат сектант?
– То, что вы не видите Ворона, – надменно сказал брат Рамена, – лишний раз доказывает, что вы не достойны его увидеть. Может быть, вы и Избранные, но явно Избранные младшего ранга, – помолчав, он добавил: – Вполне возможно, что вам не увидеть Гнездовья.
– Да иди ты со своим Гнездовьем! – начал на повышенных тонах Кобольд. – Психопат!
– Молчать!! – рявкнул Босх. – Кобольд, еще раз пасть свою откроешь – не посмотрю, что Избранный, заткну!!
Бывший драгдилер сверкнул глазами и заткнул пасть. Сам он попал сюда очень прозаическим образом, и никакого Плащевика в глаза не видел.
– А почему он про какого-то ворона речь ведет, а? – сказал он тихо. – Никто никакого ворона в глаза не видел. Я и Плащевика-то не видел. Может, и нет его.
–.Но «сааб»-то ты видел? – спросил Николай.
– Видел... – признал Кобольд, – черный, как уголь, и ездит, словно у него табун под капотом.
С ним, Кобольдом, не церемонились. Он даже не успел залечить боевые раны, полученные в прыжке с пятого этажа (одна рука оказалась сломана, плюс растяжение связок на левой ноге), как напасти продолжились. Два дня спустя, когда он шел с бидоном воды в одну из пустых квартир, которую использовал теперь как дом, его сбил все тот же «сааб», но не убил и даже не покалечил. Речь из нутра машины была краткой и жесткой и напоминала ультиматум.
– Ты, Кобольд, избран, а если не хочешь быть Избранным, то жизненный путь твой закончится здесь, на сыром асфальте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143