И вправду, не померли, и даже несъедобный для всех, кроме Васька, сухпаек еще не употребили, оставив его в качестве НЗ.
Еще два дня спустя после первой результативной разведки наконец-то обнаружили вероятное место гнездования черной иномарки. Как и предполагалось, чаще всего «сааб» ошивался подле заброшенного завода и регулярно бывал внутри периметра.
Никто и не удивился, узнав, что там он трется в основном за стенами древнего монастыря. Здесь, склонный к показному мистицизму, Влад процитировал строки одного автора из жанра «horror» насчет мест, которым свойственно притягивать к себе всякое зло, после чего их посиделки стали напоминать полуночный разговор детишек младшей группы в пионерлагере.
В пустеющем городе с пугающей быстротой развивалась новая система терминов, которой пользовались абсолютно все, независимо от уровня образования и социальных различий и понимали друг друга с полуслова. Самым модным словечком стал пресловутый «Исход», у которого имелось сразу несколько значений. Эдакий совмещенный в одном слове апокалипсис, судьба и рок. Под ним подразумевалась как недалекая всеобщая гибель, так и банальная бытовая смерть. Теперь говорили не умер – Изошел.
Счастливых людей, идущих прочь с тяжелой поклажей, называли беженцами, хотя некоторые острые на язык горожане дали им кличку «чумные», которая вполне соответствовала действительности – народ шарахался от этих переселенцев, как от пораженных черным мором. Синонимом богатства, солидности и вообще «крутизны» стало словечко «курьер», и виноваты в этом были сами курьеры, которые с посланиями от своих богатых, держащихся тесной группкой со слугами и охраной господ катались из одного конца города в другой. Простой народ, борющийся за выживание, глядел на их дорогие машины и делал соответствующие выводы. Выражение «живешь, как курьер» стало синонимом красивой жизни.
Еще через два дня стало ясно, что визиты «сааба» отличаются регулярностью. Очередная разведка группой из трех человек – Мельников, Дивер, Степан – выявила еще кое-что. А именно: вероятное место прибытия «чумных». Они шли на территорию завода и никогда не возвращались. Как раз во время этого похода группу чуть не застукали. Сначала из-за ворот выбежал человек, одетый в простую домотканую рубаху. Рот его был разинут в немом крике, глаза вытаращены – и разум в них не угадывался. Не успел беглец добежать до ближайшего перекрестка, как несколько метких выстрелов отправили его в Исход. Стреляли с территории завода, а после появились и сами стрелки – несколько вооруженных людей, облаченных в подобие грубых свитеров без рукавов. Двое из пришедших подхватили беженца за ноги и потащили обратно на завод. А третий повернулся и стал внимательно оглядывать тонущую в дождливых сумерках улицу. Казалось, он углядел замершую в густой тени группу, но в этот момент с воем подкатил черный «сааб», и стрелок поспешно удалился внутрь периметра, пару раз панически обернувшись на демоническое авто. Больше за ворота никто не выбегал, так что беглеца во власянице можно было считать исключением.
А вот «чумные» все шли. Еще через день стала сама собой напрашиваться мысль, что они все идут туда, все до единого, а значит – за исключением первой волны эмиграции, тех, что прорвались через кордоны еще до закрытия города, – ни единый из его многочисленных жителей не покинул поселение. От догадки становилось не по себе, и разум не мог представить, куда на заводе можно упрятать по меньшей мере двадцать тысяч человек. Мысль о горе мертвых тел за внутренним периметром приходила незваной и уходить не собиралась.
В середине сентября Дивер сказал, что ждать не имеет смысла. Возможно, его подвигнула на действие весть об исчезновении того самого магазина с его охраной, разведчиками, бытовыми службами и лидерами.
– Я не понимаю! – только и сказал Михаил Севрюк, возвратившись с печальной экскурсии.
– Кант сказал, что мир не такой, каким мы его видим, – произнес Владислав.
– Кант был бы рад... увидеть это.
Они были уверены, что против автоматического оружия черный автомобиль не сдюжит, даже если он вдруг окажется бронированным.
– Главное – не дать вырваться... Если уйдет – все.
– Не уйдет, – сказал Мартиков, – если будет на чем догнать.
– А будет?
И Мартиков скрепя сердце сообщил общине, что в его личном гараже до сих пор стоит автомобиль, его отрада и гордость, в рабочем состоянии, и заправлен под завязку самым настоящим девяносто пятым доисходным бензином. Курьеры с их дизельными трещотками обзавидуются.
– А не вскрыли его, твой гараж? – спросил Дивер.
– Мой, – усмехнулся Мартиков, – не вскрыли. И вправду – не вскрыли. А вот стоящий рядом элитный гараж попросту исчез, оставив вместо себя быстро сужающуюся воронку. Не взрыв, скорее провал.
Ранним утром шестнадцатого сентября пятеро человек втиснулись в «фольксваген» Павла Константиновича. За руль посадили Дивера. На переднем сиденье разместился хозяин авто, позади – Влад, Степан, Мельников. Все с оружием.
– Эка мы! – высказал общее мнение Степан, садясь в машину. – Ну, прям, как курьеры!
Без проблем доехали до завода, с включенными фарами продираясь сквозь утренний туман. Припарковали машину в тени пятиэтажного сталинского дома с угрюмым, обрюзгшим от времени фасадом. Вышли.
Было холодно, и лужи на асфальте подернулись тонким белесым ледком, под которым серебристыми пузырями перекатывался воздух.
– Когда он? – спросил Дивер, еще более массивный в осенне-зимней одежде.
– Десять тридцать, плюс-минус, – ответил Мельников. В отличие от остальных он не ежился, за долгие годы выработал стойкость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143