Старая жизнь кончилась, вернее – закончится этой ночью, а после начнется новая, яркая и не отягощенная никакими глупыми рамками.
Да. Мне понравилось бить собаку ржавой арматурой.
Интересно, каково проделать это с человеком?
Они сказали, что я смогу это узнать.
Убогий журналист напротив – он особенно меня раздражает.
А, черт, свет погас! Но у меня здесь есть фонарик, китайский, хлипкий... надо дописать. Уже и свет отключают, сволочи! Что дальше? Будем жить в кромешной тьме, как дикие звери?! Нет, только не я. Не я!
Что я там про журналиста? А! Вот достойный кандидат на бессмысленное звериное существование. Заячье.
С него и начнем!

11

Васек достал заточку. Он давно уже хотел отыскать нечто подобное. Судьба ему улыбнулась – роясь в груде отбросов на территории заброшенного завода, он нашел подходящую.
Вообще-то на завод ему идти не хотелось. В городской среде место это издавна считалось нехорошим. Где-то в центре заводской территории, за километрами облезлых металлоконструкций и стальных изогнутых рельс, скрывались поблекшие серебристо-седые купола безымянного монастыря, что монастырем перестал быть еще в незапамятные времена. Не монастырь – настоящий скит, отрезанный от цивилизации глухой белокаменной стеной с глубокими трещинами. За ней массивное белое жилое здание с узкими бойницами и невысокий собор с деревянными главами. Жили в монастыре сектанты – то ли старообрядцы, то ли хлысты или скопцы, которые там, в тишине и уединении, подвергали себя самоистязаниям. Временами слухи об этих обрядах просачивались сквозь толстые стены и приводили будущих горожан в состояние тихого ужаса. После революции монастырь несколько раз менял свое предназначение, пока не стал окончательно заводом. А после, с приходом новой власти, превратился в развалины.
Васек заблаговременно обошел проклятый корпус стороной, отплевываясь и делая пальцами рогульку, потому что если где и прятаться охватившему город злу и его эмиссару Витьку – то здесь. И он бы не удивился, если бы оказалось, что у человека-зеркала здесь гнездо. Или нора. Воображение упорно подсовывало Мельникову только эти неприглядные обиталища – гнезда, норы и пещеры, словно его преследователь был дикой неразумной тварью.
Заточку он отыскал во внутреннем периметре в укрытии толстых крепостных стен. Острый поблескивающий на вялом солнышке металлический предмет с обмотанной синей изолентой ручкой. Кто его оставил здесь, в подсобном цехе с провалившейся ржавой крышей? Кому она принадлежала и скольких людей ею убили? Васек этого не знал и знать не хотел, но заточку взял, рассудив, что такая вещица, возможно не единожды пятнанная кровью, поможет против твари из зеркала. Да она и сама просилась в руки, эта синяя рукоятка, за многие годы не утерявшая своего яркого цвета.
Найдя оружие, Мельников уверился в собственной правоте. Нет, он не дичь. Что решит волк, когда нагоняемый им заяц вдруг отрастит себе ядовитый изогнутый клык? Что он почувствует, когда этот клык вцепится ему в мохнатую лапу? Боль, недоумение?
Эти мысли неспешной чередой текли в голове Мельникова, когда он, держа заточку в левой руке (он обнаружил, что она идеально ложится именно в левую руку, видимо, создавший ее был левшой), возвращался назад в город.
Засаду он устроил на лодочной станции, среди дряхлых остовов прогулочных лодок и седого от древности рыбацкого плоскодонного баркаса. Дивясь собственной хитрости, обустроил очередную лежку, запалил костерок и некоторое время задумчиво смотрел, как живой, трескучий огонь пожирает выбеленное рекой дерево. Тогда-то и пришла идея с подставой. Кукольную голову он нашел здесь же – бывшая кукла Даша, по которой, возможно, сильно убивалась какая-нибудь маленькая девочка. Тело исчезло в потоке времени, а на круглой пластмассовой голове вылезли все до единого фиолетовые волосы, сделав куклу похожей на жертву радиационного облучения. И лишь голубые глаза на этом обезображенном личике пялились все так же – стеклянисто и бессмысленно.
Налюбовавшись на свою находку, Васек быстренько соорудил голема, состоящего из картуза, вытертых джинсов с зелеными потеками краски, да высоких кирзачей-дерьмодавов, один из которых к тому же был напрочь лишен подошвы. Внутрь он напихал совсем уж неприглядного тряпья да прибавил для жесткости обломок старого весла, с облезшей до полной бесцветности пластиковой ластой. Поворочал свое создание из стороны в сторону, любуясь. Потом бережно уложил в лодку и приспособил сверху лысую кукольную голову. Для надежности повернул ее лицом вниз и укрыл бесформенной шапкой-треухом.
Результатом остался доволен, добавил еще плавника в костер и удалился в давно присмотренный домик сторожа – идеальное место для засады. Час ожидания прошел нервно. Василий тискал в руках заточку, пугливо водил глазами из стороны в сторону, выглядывал осторожно в окно.
Человек-зеркало явился к сумеркам. Шел он крадучись, осторожно, но сырой песок поскрипывал под его шагами и выдавал местоположение попавшегося в ловушку охотника.
И тут звук шагов затих. То ли услышал Мельникова преследователь, то ли ощутил, что его нет в лодочном сарае. Через некоторое время скрипы возобновились, и теперь они раздавались пугающе близко от окна домика. Почуял! Васек в панике огляделся, взгляд его обшаривал пустую конуру. И еще лодка на полу – лежащий кверху выскобленным пузом гроб. Мысль о големе, лежащем в лодке, побудила Мельникова к действию. Он с натугой приподнял плоскодонку и поднырнул под нее, успев напоследок подсунуть между ее толстым бортом и досками полу своего бушлата, чтобы не грохнула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143