То был бунт. Последний бунт в городе, самый, пожалуй, заметный. И, как и все предыдущие – он окончился пшиком.
Глухой ропот витал над толпой, когда она, разветвляясь на мелкие составляющие, ведомые выделившимися по всем законам людского столпотворения самозваными лидерами, направилась одновременно к зданию администрации, воздушных форм УВД и угрюмому древнему зданию суда.
Темные, массивные дома казались одинокими утесами посреди волнующегося людского моря. Масса людей застыла. Факелы чадили в безоблачное небо, а часть ходоков между тем проникала во все три строения. Люди ждали известий.
Парламентарии, подогреваемые криками из толпы, почти бегом прорвались в здания суда и в милицию. У двери в администрацию города их ждал сюрприз – она была заперта. В толпе заорали: «Ломать!», и на подмогу выделили еще человек пятнадцать. Под общим натиском хлипкие створки открылись, а одна снялась с петель и гулко ухнула в вестибюль. С руганью человек двадцать ломанулись в проем, а там, разделившись по двое-трое, рассредоточились по этажам. А тут их ждал сюрприз. Люди шагали по темным этажам и везде встречали одно и то же – пустоту...
Запустение. В администрации, или как ее по традиции звали, Белом доме, никого не было. На полу широко распахнутых кабинетов белыми снежинками валялись бумаги. Дверцы сейфов были широко растворены. На некоторых столах стояли чашки с остывшим кофе. Красные ковровые дорожки в коридорах обильно пятнали чьи-то грязные следы.
И – никого. Ошарашенные ходоки, прочесав дом снизу доверху, возвращались назад, предъявляя народу вместо зарвавшихся властей, которые должны ответить за совершенное и, возможно, быть вздернутыми на ближайшем фонарном столбе, лишь свои пустые руки. И парламентарии выходили на широкие мраморные ступеньки и видели через площадь крошечные фигурки своих собратьев, выходящих так же безрезультатно из суда и милиции.
Толпа думала долго, но и до этого многоглавого организма наконец дошло очевидное – городская власть упаковала манатки и сбежала, бросив своих подопечных на произвол судьбы.
Реакция была разная, на голову бежавших властей обрушивалось столько проклятий, что если бы слова могли ранить, от отцов города остался бы не скелет – один прах. Кто-то падал без сил на холодный асфальт и заливался слезами, кто-то матерился в голос, кто-то потрясенно молчал.
Единодушно решили, что беглецы и есть виновники всех отключений. Новость эта ничуть не обрадовала горожан. Некоторые из них, забравшись на фонарь, дабы возвыситься над людской массой, призывали созвать новый городской совет и учредить собственное правительство. Резкий женский голос вопил надрывно: «А милиция где?! Их к ответу призовем!!!»
И тут обнаружилось, что рядовые стражи порядка тоже здесь, в толпе, по большей части принимали участие в шествии, и так же знать не знают, куда подевалось все их начальство. Некоторым из них, правда, по инерции все-таки набили лицевую часть, но и эти потасовки быстро сошли на нет ввиду явной бесполезности.
Толпа постояла минут пятнадцать между пустыми темными зданиями, которые раньше были сердцем города, и стала потихоньку расходиться. Нет, они не собирались организовывать свое управление городом, да и искать никого не хотели.
Они собирались бежать. И чем быстрее, тем лучше.
Еще десять минут – и на месте грозной массы людей, объединенных ненавистью к властям, было теперь несколько тысяч бегущих с корабля крыс. Никто больше не выкрикивал лозунгов, напротив – было очень тихо. Люди уходили с площади и сразу направлялись к себе домой – паковать вещи.
Еще через четверть часа на площади не осталось ни единого человека. Одинокие факелы дотлевали на асфальте обреченными костерками. Разрозненное людское скопище, с каждой минутой становящееся все более редким, поползло вниз по Центральной, временами испуская тоненькие ручейки людей, что сворачивали в свои дворы.
Вот так бесславно и закончился последний городской бунт. Бунт электрический. Позади уходящей толпы темные личности, коих всегда хватает при любых людских беспокойствах, начали бить витрины дорогих магазинов и взламывать двери закрытых по случаю темноты ларьков. Но это быстро прекратили опомнившиеся стражи порядка, решившие в отсутствие начальства продолжать нести свою службу. На перекрестке Центральной с Малой Зеленовской у них случилась перестрелка с грабителями, потрошившими элитный магазин кожи, в ходе которой четверо бандитов были застрелены.
К трем ночи город ошеломленно замер. Бывшего ранее многолюдья не осталось и в помине. По вымершим улицам шатались собаки, гавкались у помоек и наводили страх на тех, кто все-таки решился высунуть нос на улицу.
Первые лучи утренней зари пали на уже новое столпотворение. Доверху груженные вещами, горожане бежали прочь. Просевшие до земли от нагруженного добра автомобили заполонили Центральную улицу, образовав непроезжую жуткую пробку, в которой гудели, ревели двигателями и осыпали утренний воздух матами беглецы. После вчерашней мутной ночи над людьми витала уже не тревога, а самый настоящий страх.
К тому же оказалось, что все до единой городские бензоколонки лишены бензина, полностью перейдя на поставку газа. Удивленные их служащие (те, что не бежали) только разводили руками, обозревая километровую очередь лишенных горючего механических коней. Понявшие, что покинуть на колесах родимый край не смогут, жильцы впали в отчаяние, некоторые бросали свои машины и, нагруженные тюками и многочисленной родней, направляли стопы в сторону вокзала.
Надо сказать, что и тем, кто был заправлен под завязку из старых запасов и пересек городскую черту, далеко уйти не удалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143