Владислав видел его издалека, хотел окликнуть, но раздумал – спешил в магазин за крупой, а там целыми сутками обреталась поражающая своей длиной очередь. Да, тяжкая примета середины августа – очереди были за всем, хотя недостатка в продуктах и сырье пока не ощущалось. Психология же горожан заставляла их скупать все подряд – спички, соль, муку и сахар. Все это захламляло квартиры, путалось под ногами и зачастую сгнивало. А жильцы, снова, и снова, и снова тащили мешки с продовольствием к себе в квартирки.
Ходили тяжкие слухи о грядущем голоде. Ничем не подтвержденные, они все равно нагоняли тоску и дурные предчувствия. И, хотя выдавались еще чудные и полные света летние деньки, улыбок на улицах изрядно поубавилось.
Сергеев упаковал в коричневую потертую папку машинописную статью про волков и направился в редакцию «Замочной скважины», где был принят с почестями.
– Творится не пойми что, – сказал редактор, – семь лет пашу редактором газеты, и вот – впервые такое вижу. Такое ощущение, что весь этот бред, все эти сказки, которыми мы газету пичкаем, со страниц бегут и по городу расползаются.
Влад не знал, что ответить – как-то не ожидал таких откровений.
– А, плевать, – молвил отец-вдохновитель «Замочной скважины», – наше дело деньги зарабатывать.
Получив как нельзя кстати пришедшийся гонорар (цены в городе все ползли и ползли вверх, как столбик термометра в июле), Владислав покинул редакцию, даже не подозревая, что посетил это сияющее огнями здание в последний раз.
Прошел по Верхнемоложской и через некоторое время включил фонарик, с досадой отметив ослабевший желтоватый его свет – батарейки иссякают, а новые скоро догонят по цене аккумуляторы. То и дело навстречу попадались темные людские фигуры с фонарной фарой перед собой. Лиц разглядеть было нельзя. Некоторые тащили факелы, и света от них было больше, чем от всех фонарей, вместе взятых.
Машины ездили совсем редко – бензин стал дорог.
Тепловозную цистерну дограбили полностью, так что большая часть автотранспорта, разъезжавшего сейчас по городу, была дизельной. Без приключений Влад добрался до Школьной и с затаенным облегчением вошел в дверь подъезда. С недавних пор пребывание на улице после заката стало его нервировать.
Тут-то на него и обрушился удар. Ошеломленному Владиславу даже показалось, что ударила его сама темнота, но донесшееся многоступенчатое нецензурное выражение, сказанное неумело, но со старанием, быстро поставило все на свои места. Луч фонаря бил куда-то за спину, над ухом проскрежетало сталью по кирпичу. Да еще и нож у него! Сергеева пробило холодным потом, стало трудно дышать. Зарежут ведь! В собственном подъезде выпустят кишки! Что делать – орать, бежать?
Он ударил фонарем, попал, а потом фонарик был вырван из рук и грянулся об пол. С хрустом стекло наискось прорезала трещина, но лампочка продолжала светить, ничуть не помогая побоищу и лишь высвечивая на исписанной нецензурщиной стене жутковатый театр теней.
Положившись на волю Божью, Влад кинулся вперед, толкнул убийцу, и тот завалился назад, на спину, прямо в свет фонаря. Нож он потерял, и оружие зазвенело вниз по ступенькам, прямо к ногам Сергеева. Там он и замер – изящное изделие с лезвием замысловатой формы и отделанной перламутром рукояткой. Настоящий антиквариат.
Но Влад смотрел не на нож, а на распластавшегося на ступеньках и кривящегося от боли убийцу. Тот, падая, ударился спиной о выступающее бетонное ребро. Сергеев его знал и меньше всего ожидал увидеть здесь.
– Ты чего? – спросил туповато Владислав. Что он еще мог спросить в такой ситуации?
– Козел!!! – крикнул пацан из семнадцатой квартиры, его сосед. – Тварь ты, тварь! Отморозок тупой!
Ругаться он не умел, но в данной ситуации улыбки это не вызывало. Не мудрено, что так легко полетел от владова удара – тонкий, дохлый, типичный книжник. Но все же сумей он дотянуться в первый момент ножом...
Сосед продолжал изрыгать ругань. Выложив очередной плохо скомпонованный пакет ругательств, он замолк, чтобы перевести дух.
– Так, – сказал Владислав, – начнем сначала. Зачем на меня напал? Или не на меня хотел?
– На тебя! – агрессивно сказал парень и стал подниматься со ступенек, лицо его при этом болезненно кривилось и норовило сморщиться в слезливую гримасу.
– Хорошо, – Сергеев быстро наклонился и поднял нож, но не убрал, а, напротив, стал им водить из стороны в сторону. – Тогда вопрос второй – а зачем?!
– А не все ли равно?! – заорал него несовершеннолетний сосед и пролился все же слезами, крупными и злыми, как у пятилетнего ребенка. – Тебя – не тебя?! Ублюдков тупорылых этих в очереди! Психопата с ножом во дворе! Да вы все одинаковы! Все отупели, все погрязли во тьме! Зарыли рожи в землю, уши землей забили! Да зачем вам вообще жить?!
– Зовут тебя как? – спросил Сергеев, убрав нож. Парень напоминал ему дворового пса, агрессивного и пугливого, не доверяющего людям.
– Что? – спросил сосед, содрогаясь, гонор из него вышел весь. – Зовут? Александр. Бе-белоспицын.
– Знаешь, что, Бе-белоспицын? – произнес Владислав, подходя ближе. – Я вижу – у тебя проблемы. И ладно бы только твои, но вот, кажется мне, что к ним и глобальные проблемки цепляются. А поэтому мы сейчас поднимемся с этих ступеней и пойдем наверх. В мою квартиру, где за чашкой чая ты мне все расскажешь.
Сосед неистово замотал головой.
– А ты... – сказал парень тихо. – А вы знаете, что кругом что-то не так?
– Знаю, Саня, – проникновенно молвил Влад, – кругом все не так. Пошли.
Подождал, пока Белоспицын поднимется (держать его позади себя было явно преждевременно), и кивнул – иди, мол, мученик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143