Мертвые собаки больше не пытались нападать на меня, а, поджимая уцелевшие хвосты, отскакивали в стороны. Пыль коридоров, летучие мыши, серые стены, яркие фрески. Под ногами то земля, то плиты, то ветхие доски. Я бежал, почти летел, не чувствуя ног. Я был жертвой, был всеми жертвами мира в тот кошмарный миг. Был зайцем, бегущим прочь от лисы, мышью, укрывающейся от когтей филина, серебристой рыбиной на крючке рыбака. А вот охотник был один - могучий и древний пес, зверюга, за свою долгую жизнь научившаяся хорошо лишь одному делу - настигать добычу. И я чувствовал присутствие пса за спиной. Мой преследователь не торопился. Тогда как я бежал что было сил, и в боку у меня давно кололо, а легкие с трудом хватали затхлый воздух коридоров, он шел неторопливым экономным шагом. У Него время, и мне почему-то казалось, что Ему хочется подольше растянуть сладкое время преследования. Я кричал, ругался, материл пса на все лады, ненавидел его той подсердечной ненавистью, что питает каждая умирающая жертва в когтях хищника. На пыльных полах оставались четкие отпечатки моих ног, куда через некоторое время накладывались крупные когтистые следы, в которых опытный следопыт без труда бы определил волка или собаку. Вот только не бывает собак таких размеров. Время остановилось, а следом остановился и мой бег. Я стоял, тяжело дыша, воздух с хрипами врывался в легкие. В горле горело, а глаза невидяще уставились на преградившую путь серую угрюмую стену. Тут уже не было фресок, только старые замшелые валуны. Я забежал в тупик. Это был конец туннеля, конец моего бега, конец меня самого. Я подошел и стал бить кулаками в преграду. Тихо и механически. По моему лицу текли слезы. Массивный камень отзывался на удары глухими шлепками. Потом я услышал цоканье крупных когтей, что звучали почти как кастаньеты на сырых плитах, и обернулся. Пес вышел из-за поворота - огромная, в холке около двух метров, черная тень. Крепко сбитый бойцовый силуэт, широкая тяжелая голова. Кривые мускулистые лапы и когти сантиметров десять длиной. Зверь размеренно дышал, и между длинных, почти как у саблезубого тигра, клыков, вырывались легкие облачка пара. Звук при этом получался почти как у паровозного котла. Атласно-черная шерсть лоснилась под факельным светом, играла миллионами агатовых искр. В красных глазах переливалось жидкое пламя. Сны вернулись. Они стали реальностью. Я захотел закричать, но смог выдавить лишь жалкий скулящий звук. Пес прыгнул. Секунду назад черная мохнатая глыба высилась в двадцати шагах у самого поворота, и вот он уже рядом, навис надо мной, а огненные зрачки жгут, как самое настоящее пламя. Я думал, можно сжечь это зло. Наивный, как можно сжечь огонь? Пес мощно выдохнул, и меня обдало горячим зловонием гниющего мяса. Наверняка, человеческого. Розовая капля слюны сорвалась с клыков и разбилась о камень. Я упал на колени и, вжавшись в стену, пытался закрыться руками. Черный абрис закрыл собой свет, освещенный кровавым пламенем звериных глаз, я ждал. Громадная пасть распахнулась, отблеск сверкнул на сахарно-белых клыках. А потом челюсти сомкнулись с дробным лязгом, как, наверное, падает костяной занавес, знаменующий собой окончание длинного спектакля под названием жизнь. В оцепенении я смотрел, как уходит пес. Текучий черный силуэт, истинно звериная грация движений. Он шел так мягко, что огонь факелов не колыхался от движений большого тела. Раз, и он скрылся за поворотом, я остался один. Мыслей не было, была лишь тихая тоска, хотелось свернуться клубком и забыться прямо здесь, на истекающих, словно слезами, росой, каменных плитах. Серый предел надвинулся и триумфально колыхался перед глазами, причудливо искажая предметы. Серое знамя нового образа жизни. Прислужники появились некоторое время спустя. Их было много, на их лицах было удивление и уважение. Тот, что командовал повернуть рычаг, подошел ко мне и протянул руку. Вполне по-дружески, как не едва спасшейся жертве, а равному: - Вставай, избранный! Вставай, и пойдем с нами. Я тяжело поднялся, из ног неожиданно ушла вся сила. Меня подхватили, помогли устоять. Кто-то подставил плечо, и мы, не торопясь, пошли прочь от тупика. Прислужники улыбались, похлопывали меня по плечам. Но только после того, как место моего помилования полностью скрылось из глаз. Мы шли все быстрее, впереди нас ждала центральная комната. И когда мы проходили рисунок Пса на стене, мне вдруг подумалось, что чудо со мной все-таки случилось. Вот только убрать бы серый занавес, что саваном колышется на гранях сознания. Ранее чистых.
* * * Этой зимой я больше не сижу у окна. Мне это не надо. А кроме того, у меня много работы. Рычаг теперь нажимаю я. Мне сказали, что это большая честь, дается лишь избранным, тем единицам, которых по какой-то причине пощадил пес. Как, например, меня. Пес - наш господин, он знает лучше, какие прислужники ему нужны. Он наш добродетель. Мы ловим людей и выпускаем их в лабиринт. Они бегут, и Пес всегда их ловит. Глотает теплое мясо и возвращается в клетку. Сам. И позволяет себя закрыть. Но, я думаю, клетка ему не помеха, и если он захочет, разломает толстые чугунные прутья и вырвется на волю. Но он не хочет, наверное, нынешнее положение дел его устраивает. Хотя мне все равно иногда боязно. Мои новые друзья говорят, что это пройдет. Я надеюсь. В конце концов было бы глупо умереть как раз тогда, когда в моей никчемной жизни что-то устроилось. Ни одна из жертв за последнее время избранной не стала. Наверное, это и впрямь бывает крайне редко. Значит, мне повезло. Чудо пришло и постучалось ко мне в дверь мощной лапой с антрацитовыми когтями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11