Самохвалов на фотографии выглядел молодо и боевито. Сам гроб был закрыт. Заплаканные бабульки в черных платках окружали покойного почетным караулом. Красильников с Хорьковым расположились на невысоком пригорке, спускающемся к кладбищу, и оттуда следили за похоронами. В вышине звонко пели летние пичуги, и Красильникову нестерпимо хотелось уйти в тенек и там прикорнуть часик, да и кладбище внизу выглядело спокойным и умиротворенным. Народ тихо переговаривался. Хорьков вынул исполинских размеров клетчатый платок и временами трубно в него сморкался. Нос у него покраснел и распух. - Как он умер? - спросил Красильников. Его со страшной силой тянуло в сон. Хорьков хотел было что-то сказать, но его опередил знакомый дачник, неловко топтавшийся неподалеку. - Не поверите, как странно, - сказал он быстрой скороговоркой, - нашли его среди бела дня, часа в три. Посреди нашего поля, в стороне от тропинки. Лежал себе, вид у него был спокойный, только... - дачник подошел поближе к Красильникову и произнес полушепотом: - ног у него не было. - То есть как не было? - спросил Красильников. - А вообще. Оторвало. Одни лохмотья да кусочки костей. И голова цела только наполовину. - Кто же с ним такое сотворил? - спать больше не хотелось. Виталий Петрович против воли кинул быстрый взгляд на гроб. Дачник потоптался на месте. Потом произнес с видом открывающего неимоверно важную тайну: - А никто. Мина там была! Посреди нашего поля! Осколков, правда, не нашли, но говорят, что, скорее всего, она там еще с войны лежала. И наш Самохвалов умудрился на нее напороться! Повезло ему, нечего сказать. Столько лет лежала - и на тебе. Потому и гроб закрыт, что изуродовало его хорошо. Взрыва, правда, не слышали, но воронка есть, так и осталась посреди поля - глубокая, с метр будет. Внизу гроб медленно опускали в могилу на толстых потертых канатах, и даже с холма было видно, что земля в могиле на всей своей глубине сухая. Прав Хорьков отвратная здесь земля. - Значит, мина... - пробормотал Красильников. - Может, и мина, - сказал Хорьков задумчиво, - пойдем-ка кинем земельки. Хорошего человека провожаем. Они пошли вниз осторожно, чтобы не оступиться. Пока шли, некий тип просочился сквозь редкую толпу, с воплем бросился к гробу. - Стой! Стой! Хватит их! Хватит! - он оттолкнул сунувшегося было могильщика и принялся отплясывать возле могилы странный дикарский танец. - Федя, уйди! - крикнули из толпы, - пошел вон! Беснующийся и не подумал убраться. Четверо здоровых мужиков выделились из толпы и пошли к нему. Красильников бесноватого узнал. Да и трудно его было не узнать. Ибо на весь поселок он один такой. Федя Каточкин - местный дурачок. Еще одна колоритная личность в их деревушке. Было ему лет сорок, выглядел он от силы на двадцать пять, а по лицу его постоянно бродила диковатая широкая ухмылка. Говорили, в свое время был он вполне нормален, работал на некоем секретном заводике, но произошла у них какая-то авария, от которой Федя и тронулся головой. Правда или нет, но руки у него были странно обожжены - до мяса, открытая, никогда не заживающая рана. - Да уберите ж юродивого! - крикнули в толпе гневно, - похороны! - Встанет он! Встанет! - заорал Федя надрывно. Но тут мужики добрались, наконец, до него. Скрутили, двинули раз в морду и потащили прочь от кладбища. Федя орал, вырывался, брызгал слюнями. Некоторое время селяне слышали его вопли, а потом затихли и они. После этого церемония завершилась быстро. Все поспешно, будто чего-то стыдясь, кинули по горсти земли на гроб и разошлись. Хорьков, бросивший землю одним из последних, однако помедлил, внимательно посмотрел вниз, в могилу. Но ничего не сказал. Лишь растер свою горсть в мелкий, сухой, как пустыня, порошок. С тяжелым, мерзким чувством Красильников отправился домой. И там, сидя на крылечке своего дачного участка, решил - этой ночью он выбрасывает на шоссе труп, затем пакует вещички и убирается отсюда прочь, обратно в Москву. И плевать ему на жару и техногенные шумы. Все равно данный отпуск испорчен. А ночью, когда он спустился в подвал, его ожидал сюрприз. Его покойного постояльца больше не было. Осталась лишь неприятно пахнущая лужица в том месте, где он лежал, да исполинская дыра в стенке подвала. Диаметр дырищи приближался к метру. Красильников осторожно заглянул в нее и обнаружил, что туннель наглухо завален уже в полуметре от начала. Объяснять себе Виталий Петрович уже ничего не стал. Зато решил выехать сразу завтра, как только рассветет и начнут ходить по трассе автобусы. Когда он ложился спать, в подвале опять заскреблись крысы. "Не крысы ли вырыли этот тоннель? - подумалось Красильникову. - Хотя нет, какие крысы". Невпопад вспомнился рассказ о нелепой смерти Самохвалова. Мина. Воронка в земле. - У меня в подвале тоже мина? - пробормотал он сквозь сон с улыбкой. - Мина? Крысы скрестись перестали. Встал он на рассвете и некоторое время наблюдал, как утренний густой туман поднимается с реки и вяло рассеивается над полем. Солнце только-только выползло из-за горизонта и в разогреве своем имело специфический оранжевый оттенок. Два часа он паковал вещи. Укладывал все в два объемистых пластиковых чемодана с яркими наклейками. Воздух теплел, и видно было, как подымается знойное марево над высокими травами поля. Все уложил. Тяжело вздохнув, вышел на крылечко. В отличие от предыдущей ночи, теперь уезжать не хотелось. Здесь деревня, тихо, воздух хороший, если не дует ветер от трассы. А там город, шум, рев машин, от которого вибрируют стекла. Удушливая жара по ночам, и окна не распахнешь... Красильников решил прогуляться. Обойти напоследок дачный поселок, может быть, по тому же самому маршруту, что и покойный Самохвалов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12