Его прислонили к собственной калитке, в поле зрения появилось озабоченное лицо Хорькова. - Живой? - спросил он. Виталий Петрович кивнул, через силу простонал: - Нога...ч-черт. - На месте твоя нога, - сказал Хорьков, - покусали только чуть-чуть. Солнечный день вокруг потихоньку приобретал обычные свои очертания. Только жарко уже не было - тело обильно покрыл липкий, холодный пот. - Живой! - сказали рядом, и возле Красильникова присел давешний бузотер Федя. Улыбка у него была широкая и ясная, открывавшая на обозрение четыре сточенных янтарного цвета пенька, - живой-живой. - Федя, ты бы вынул этого из земли. Посмотрим, кто был, - произнес Хорьков. Был он оживлен и на удивление деятелен. Федя покивал, схватил прислоненный к ограде лом (заляпанный до половины черноватой липкой гнусью) и, харкнув, поддел что-то в глубине воронки. Земля разверзлась, и на поверхности как всплывающий кит появилось массивное тело в сером костюме. Красильников таращил глаза, мозг отказывался принимать увиденное, но факт есть факт. Весь измазанный в желтой глине, все в том же старомодном пиджаке в глубине воронки похожий на некоего безумного муравьиного льва возлежал пенсионер Самохвалов. И узнать его было легко, несмотря на отсутствие половины черепа. Глаза у него были открыты и жадно блестели, а рот сложился в непонятный злорадный оскал, так что видно было три стальных пломбы в коренных зубах. Выглядел Самохвалов мерзко. - Говорил я, чтобы не хоронили его, - произнес Федя и потрогал могучий разноцветный синяк на левой скуле. - Ну и зря, - сказал ему Хорьков, - они все равно не поймут и не поверят. В этом деле только скрытно. Забирай его, ночью спалим. Федя потянул мертвяка из воронки, а сосед Хорьков помог подняться Красильникову. Ходить Виталий Петрович мог, но с трудом, а на левой икре обнаружились пилообразные следы, не иначе как от зубов. От мысли, что покойный Самохвалов грыз его ногу, Красильникова передернуло. - Нога, - сказал он Хорькову, - заразу не занес? - Не боись, сейчас придем, вымоем марганцовкой, заживет все, - ответил тот и повел Красильникова к дому. К своему. Позади Федя, сгибаясь под тяжестью, тащил тело мертвого пенсионера. В остальном день поражал обыденностью. - Я подозревал, что ты тоже с этим столкнулся, - сказал Хорьков, вольготно устроившись в дряхлом кресле-качалке. - Конечно, воры на твой участок не полезут. Там красть-то нечего. А вот ты! Ты мог копаться. - Ну, мало ли что я там мог делать. Грядки копать, - сказал Красильников. Он сидел на продавленном диванчике и пил некое варево, сготовленное соседом, дабы сбить образовавшийся в результате самозакопа шок. Судя по всему в вареве содержалась немалая доза спиртного. Федя был неподалеку, слушал. - В три ночи, - усмехнулся Хорьков, - да я бы поверил, если бы сам с этими не столкнулся. - С чем с этими? - С мертвяками. Только своего я откопал на поле, неподалеку от места, где убили Самохвалова. А ты вот прямо на своем участке. Повезло, нечего сказать. Я как покойничка выкопал, так они сразу за мной гоняться начали. Причем народ свой, знакомый, только мертвый. Но я одного зарубил, а потом мне Федя встретился. Федя покивал без обычной своей улыбки. - Они ж такие. Мстительные, - вещал Хорьков, слегка покачиваясь в кресле, если уж поняли, что ты про них узнал, не отвяжутся. Будут гоняться, пока к ним не присоединишься, - он помолчал, потом добавил: похоже, что и Самохвалов что-то обнаружил, начал догадываться. Вот они его и закопали. - Кроты, - сказал Федя, - я их зовут кротами. - Только на самом деле они никакие не кроты, а самые настоящие трупы, произнес Хорьков довольно. - Что же получается, - сказал Красильников, - живые мертвецы тут по округе гуляют? Как в дешевых ужастиках? - Не совсем. Они не гуляют. То есть не вырываются из могил и не начинают шататься по окрестностям и душить прохожих. Они... - Они меняются, - сказал Федя и ухмыльнулся, - становятся другими. - То есть на поверхность они уже не выходят, - продолжал Хорьков, - а начинают ползать под землей. Копать ходы или, может, даже просачиваться сквозь землю. Потому что они только с виду похожи на людей. И еще - их можно убить, как и живых людей. Достаточно просто - ты видел, старику Самохвалову хватило трех ударов лома. Красильников покивал, и они замолчали, вспомнив о трупе Самохвалова в подвале. Под полом явственно заскреблось. - Крысы, - сказал Красильников. - Нет, - качнул головой сосед, - это они. Потом перехватил испуганный взгляд дачника и добавил поспешно: - Но сюда они не вылезут. Они могут передвигаться только в рыхлой сухой почве. В щель между тяжелыми шторами пал золотистый дневной луч и начал лениво ползти по столу. Красильников слушал, как незваные гости скребут в подвале. - А я своего не нашел, - сказал он, - сразу после похорон утащили. - А сейчас утащат Самохвалова, - произнес Хорьков спокойно, - но это ничего, снова он уже не оживет... ну, раз уж мы тебя вытянули, что будем со всем этим делать? -А кто-нибудь еще знает об этом? Хорьков покачал головой, задумчиво глядя на луч: - Вряд ли. Пока сами не столкнутся, не узнают. А столкнулось только нас трое. - Перед тем, как я... как меня тащили под землю, я собирался отсюда уехать. Даже вещи упаковал, - сказал Красильников. - Ну, раз уж так, может, нам втроем отсюда бежать? Прямо сейчас. Только дойдем до моего домика и я прихвачу документы. И все. - Это все, конечно, очень хорошо, - сказал Хорьков, - я тоже об этом подумывал. Но не уехал. Потому, что поселок останется. - И что же? - А то, что мертвяки будут продолжать собирать свою жатву. А народ догадываться о них так и не будет. - Пусть собирают, - сказал Красильников, - пусть что хотят, то и делают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12