— заорал Кейго. Потом он успокоился и сказал более мягким тоном, словно спорил с другом: — Корпорации «Мотоки» нужно, чтобы все были живы, ne? О чем вы думали? Если восстановите свою честь, убив этих людей сейчас, вам придется совершить харакири. Но этого не должно случиться! Если вы убьете их, а потом умрете от собственных рук, вы заберете у корпорации «Мотоки» десять жизней. Вы навсегда опозорите себя. Вы не выполните своих обязательств перед корпорацией! Или вы хотите убить этих людей сейчас, а потом героически умереть в битве? Хотите стать Божественным Ветром — камикадзе и умереть героически? — Кейго широко раскрыл рот, чтобы мы видели его язык. В отвращении сморщил лицо. — Никто не может с уверенностью ожидать героической смерти камикадзе. Вы не должны так думать.
Итак, я вижу только один путь, на котором вы сохраните свою честь… Конечно, можете убить их сейчас, потом отличиться в битве, а после войны совершить харакири. Но это очень неопределенный план, в нем нет уверенности. К тому же, даже если вы сумеете отличиться в битве, вы никогда не будете знать, какой ущерб могли бы нанести убитые вами люди нашим противникам ябандзинам. Вы можете показать чудеса храбрости в битве, но нельзя быть уверенным, что вы себя оправдали, что точно сделали больше, чем те люди из другой команды, которых вы собирались убить. Возможно, вы так считали в гневе, но сейчас он уменьшился, и вы видите, что ни один из этих путей не ведет к чести!
Мавро ответил с горечью в голосе:
— Я не об этом думал. Мне казалось: мы убьем этих людей, а потом ты простишь нас. Ты должен был понять, что мы должны отомстить за себя.
— Я… понимаю, — сказал Кейго. — Я тоже отомстил бы за себя. Но… единственный путь, на котором вы можете отомстить своим врагам и выполнить свои обязательства перед «Мотоки», единственный путь, который я вижу, — это ждать окончания войны. Вы сразитесь с ябандзинами, а потом убьете своих врагов. Так вы оплатите долг чести корпорации и отомстите за свою личную честь. Вы ведь не станете терять свои жизни в харакири, ne? Все очень просто. — Он улыбнулся, как будто объяснил простую истину умственно отсталым детям, и теперь надеется, что они поняли.
Все молчали. Я поразился тому, до какой степени японец нас не понимает. В свою очередь, мне его представление о чести, основанное на обязанностях перед корпорацией, было до того чуждо, что я с трудом его воспринимал. Я думал не о чести, а о мщении. В Панаме человек восстанавливает честь семьи, когда мстит за нее. Месть и честь — практически одно и то же. Но обязательства перед нанимателем к чести отношения не имеют. У самураев весьма странные представления…
Абрайра высказала вслух то, о чем я сейчас думал:
— Ты не понимаешь нас. «Мотоки» платит нам за работу, и мы стараемся выполнить эту работу. Таковы пределы наших отношений. Работа на корпорацию «Мотоки» не включает с нашей стороны понятие чести.
Лицо Кейго исказилось в гримасе боли, шока и недоумения, словно Абрайра произнесла немыслимое богохульство. Он быстро заговорил по-японски. Послышался перевод:
— У меня язык прилип от удивления! Как можно не исполнять обязательства перед корпорацией «Мотоки»? Родители дали вам жизнь, и вы у них за это в долгу, верно? Но теперь «Мотоки» дает вам еду, дает воду в глубинах пространства. Одежда на вас дана вам «Мотоки». Атмосфера, которой вы дышите, создана «Мотоки» на вашем единственном спутнике и с большими расходами перекачана на корабль. За каждый ваш вздох вы в долгу перед «Мотоки». Если забрать все, что дала вам «Мотоки», вы мгновенно умрете! Взорветесь в глубинах космоса! «Мотоки» сохраняет вам жизнь. Разве это не означает долг чести? Разве этот долг не больше долга перед семьей?
Прежде чем кто-нибудь из нас нашелся, Мавро отрезал:
— Нет. «Мотоки» использует нас как инструмент и платит за это.
Кейго ошеломленно молчал. Потом поднял руку и погладил макушку, пригладив свои черные волосы. Несколько раз раскрывал рот, словно собирался заговорить, но снова закрывал. Очевидно, ему было очень трудно понять слова Мавро. Я не мог видеть мир так, как видит его Кейго — своими хирургически преобразованными глазами, из — под идеологического покрова, наброшенного социальными инженерами корпорации. Он абсолютно предан «Мотоки», готов умереть по ее приказу. Признаться, раньше я не замечал чудовищной пропасти между нами: японец, в сущности, никогда не понимал нас.
Глаза Кейго остекленели, он с ужасом смотрел в пол, словно не мог осмыслить происходящее. Обычное деревянное выражение лица сменилось растерянным. Он махнул рукой в общем направлении симулятора. У нас оставалось еще несколько минут боевой подготовки. Мы подключились.

* * *

Мы плыли над волнистой поверхностью океана. Вода была чистой, как стекло. Со дна поднимались ленты красных водорослей и качались в прозрачной стихии. Стаи пластиковых птиц Пекаря сидели на водорослях, опустив концы сложенных крыльев в воду. При нашем приближении они расправляли их и улетали.

* * *

Кейго отключил нас. Он поднял голову и заговорил, словно наш спор не прерывался:
— Я обдумал ваши слова. Вы говорите, что у вас нет долга чести перед корпорацией «Мотоки», что нужды корпорации вам безразличны. Но если это так, как я могу убедить вас сохранить жизнь вашим врагам, пока мы не выиграем войну на Пекаре?
Мы не знали, что ответить, и потому ничего не сказали.
Он продолжал:
— Если вы начнете драку с химерой Люсио и его людьми, я убью вас за то, что вы не подчинились моим приказам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171