И о нем тоже нет никаких известий.
– Ваше мнение о местных властях?
– Шпионят.
– Хотят остаться в стороне?
– Не хотят, но осторожность явно преобладает над доблестью. Политические шаги, предпринятые нами на высоком уровне, дали свои результаты – указания сверху на этом уровне принимаются как абсолютные приказы.
– Ясно. Я думаю, вы уже блокировали районы, прилегающие к ферме.
Гаммел на секунду оторвал глаза от дороги. Блокировали? А, то есть заняли ли? Он ответил:
– Мы подключили только одиннадцать человек. Пока вынуждены ограничиться этим. Орегонский дорожный патруль прислал три машины и шестерых человек, но мы их пока держим в резерве. Мы проводим ограниченную операцию на презумпцию правильности оценки ситуации, данной вашим Агентством. Но при малейшем сомнении в этой оценке нас заставят вернуться к федеральному своду законов. Понятно?
«Презумпция правильности», – подумал Мерривейл. Эта формулировка ему понравилась, она была в его духе, и он решил запомнить ее, чтобы в дальнейшем использовать ее в других делах. Но то, что стояло за этой фразой, однако, ему не понравилось, о чем он сразу и заявил.
– Конечно, – продолжил Гаммел, – вы понимаете, что наши действия выходят за рамки закона. Посланная вами команда не имеет никаких юридических прав. Это самые настоящие штурмовики. Вы сами себе устанавливаете законы. Мы же не можем всегда поступать так. Инструкции, данные мне, четко указывают: я должен сделать все, что в моих силах, чтобы помочь вам в организации крыши и (или) обеспечении защиты ваших людей, но – и это очень серьезное «но» – эти инструкции действуют, пока ваша оценка ситуации не подвергается сомнению.
Мерривейл слушал, храня ледяное молчание. Положение выглядело все более и более так, словно Совет вовсе не повышал его, а попросту бросил на съедение волкам. Он был помощником двух человек, теперь мертвых, чью политику уже нельзя было защитить. Совет направил его сюда одного в качестве полевого агента с напутствием: «Вы можете рассчитывать на полное взаимопонимание с ФБР. Если при этом не нарушается закон, вы сможете получить любую требуемую помощь».
Сволочи!
Его сделают козлом отпущения, если все пойдет не так, как ожидается. Как будто все и так не идет наперекосяк. Он слышал, как со скрипом власти дают обратный ход в Балтиморе и Вашингтоне: «Что ж, вы знали, во что ввязывались, Мерривейл». С профессиональным сожалением прозвучит их стандартная фраза: «В нашем деле каждый сам несет свой крест, если того требуют обстоятельства».
Так было и сейчас. Никаких сомнений. Если эту ситуацию еще можно исправить, то он сделает это, но сперва нужно позаботиться о себе. «Дьявольщина!» – выругался он в сердцах.
– Вернемся к делу. Что вам удалось узнать о моих людях?.
– Ничего.
– Ничего? – возмущенно воскликнул Мерривейл. Повернувшись, он пристально посмотрел в лицо Гаммела при свете фар приближающегося автомобиля. Лицо фэбээровца сохраняло невозмутимость – камень, который не выказывал никаких эмоций.
– Мне бы хотелось получить разъяснение этого «ничего», если, конечно, этому вообще можно найти объяснение, – язвительно произнес Мерривейл.
– В соответствии с полученными инструкциями, – сказал Гаммел, – мы дожидались вас.
«Просто подчиняются приказам», – подумал Мерривейл.
Он понимал, что скрывается за этой фразой. Лишь то, что был один-единственный козел отпущения. И это тоже было в инструкциях, полученных Гаммелом. Можно не сомневаться. Черт возьми, никаких сомнений!
– Я нахожу это невероятным, – заметил Мерривейл и, повернувшись, посмотрел из окна в темноту, смутно проносящуюся мимо них, когда они подъезжали к Фостервиллю. Можно было разобрать лишь то, что дорога шла по открытой местности, слегка поднимаясь, и где-то вдали едва вырисовывались очертания пологих холмов при слабом сиянии звезд. По дороге мчалось еще несколько автомашин. Окружавшая их темнота навевала ощущение одиночества, усиливающее у Мерривейла чувство покинутости.
– Давайте определимся, – сказал Гаммел. – Я специально приехал один, чтобы поговорить с вами откровенно с глазу на глаз. – Гаммел посмотрел на Мерривейла. «Бедняга, попал же он в положеньице, уж точно. Неужто только теперь до него стало это доходить?»
– Так почему вы не говорите откровенно? – спросил Мерривейл.
«Он более агрессивен, чем того требует ситуация, – подумал Гаммел. – Значит ли это, что он обладает информацией, могущей ослабить позиции его Агентства? Интересно…»
– Я делаю все, что в моих силах, в рамках полученных инструкций, – произнес Гаммел. – Я не пробыл и часа в Фостервилле, когда мне сообщили, что вы прилетаете в Лейквью. Мне пришлось мчаться на всех парах, чтобы поспеть. Мне сказали, что вы прилетаете в Лейквью потому, что там находится самая ближайшая полоса с посадочными огнями. Это так, или дело в чем-то другом?
– Что вы имеете в виду?
– Я все еще помню о наших потерях – в Систерс.
– Ах да… конечно. Это было в отчете, полученном мною в Портленде. Но все равно, рано еще делать выводы – будь по-другому, я бы сообщил вам их. Пожар уничтожил все следы. Могла быть и молния или взрыв горючего. Сообщается, что пилот должен был лететь через Колумбию Джордж, однако он решил выгадать время и полетел напрямик.
– Диверсия не исключается?
– Да. Даже весьма вероятна, по моему мнению. Удивительно странное совпадение, не находите?
– Мы действуем, исходя из этого допущения, – заметил Гаммел.
– Как вы распорядились вашими одиннадцатью людьми и патрулем? – спросил Мерривейл.
– Я отправил три машины – в каждой по два человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108