И вообще меня никто ещё не бросал: моего предыдущего убили… а Волошин меня проиграл…
— Дай адрес бабки, — попросила я.
Мать объяснила мне, как к ней проехать, — помнила, несмотря на то, что прошло уже немало времени.
Больше говорить нам было не о чем. Я оставила матери две бутылки бормотухи, вынула из кошелька несколько купюр. На прощание я попросила её никому — совсем никому! — не упоминать, что я к ней заходила.
— Не бойся, — ответила мать. — Не хочешь — не скажу.
— И соседям тоже.
— Я не общаюсь с соседями, — отрезала мать, помолчала и добавила:
— Но ты. заезжай иногда все-таки, Наташа…
Я кивнула. У меня на глаза навернулись слезы, я наклонилась и поцеловала морщинистую щеку. Если бы кто-то увидел нас вместе, никогда не сказал бы, что мы — мать и дочь. Передо мной стояла древняя старуха…
— Ой, подожди! — воскликнула мамаша и полезла в стенной шкаф у двери.
— Что ты ищешь? — спросила я. Мать не отвечала, а выкидывала в коридорчик какое-то тряпьё, наконец она нашла то, что искала. Это была потрёпанная белая папка с завязочками.
— Вот, Наташа, возьми. — Она протянула её мне.
— Что это? — не понимала я и тут же с брезгливостью стряхнула с папки рыжего таракана, показавшегося изнутри.
— Квартира завещана тебе, — сообщила мать. — Я хоть и пьянь подзаборная, но ты же все-таки моя дочь…
Мы обе разрыдались. Я смогла уехать только минут через двадцать, более или менее приведя себя в порядок. Мне было очень жаль оставлять мать, но я обещала ей заехать, как только вернусь в Петербург. Если вернусь. Если она тогда ещё будет жива.
Глава 20
К бабке я не поехала. Посмотрела на часы и решила, что не успею, а звонить дяде Саше и объяснять, что мне нужно задержаться, тоже не следовало.
Зачем, чтобы все остальные меня ждали? Если бы какая срочность… Остатки зелья, которое мать подлила в вино отцу, хранились у меня в рюкзаке с другими вещами, которые сейчас путешествовали в багажном отделении цистерны, — на крайний случай. Я решила, что обойдусь без больших запасов яда, — если что, у дяди Саши найдутся средства для устранения противников. В этом я не сомневалась. Да и вообще мне может не понадобится никого отравлять. Это я так, на всякий случай, беспокоилась. Впитала с молоком матери, что следует делать запасы, потому что завтра может не быть или быть дороже. Кстати, а мамаша грудью-то меня кормила или как? Но это не важно. Почему-то необходимость запасаться всем необходимым надолго вперёд была мною глубоко осознана. Как и быть готовой в любой момент сорваться с места , что уже пошло мне на пользу.
К бабке я решила наведаться по возвращении, если оно вообще состоится.
Разберусь со старой каргой. Обойдусь я без её приворотных и отворотных зелий, а вот за отца она мне ответит. Если, конечно, с нею до моего появления никто не разберётся. Ладно, посмотрим, как карта ляжет. А может, она в состоянии устроить мне сеанс встречи на астральном уровне с моим предыдущим? Тогда я бы ей все простила. Но об этом потом…
Теперь я ехала проститься с Сергеем. Это было последнее мероприятие, запланированное у меня в Питере. Да и что мне ещё туг делать? Поеду в Латвию, оттуда куда-нибудь в Скандинавию, начну новую жизнь… И снова одна. Ну ничего, найдётся какой-нибудь добрый человек, который подберёт бедную девочку. В общем, все равно, кто — раз это не Серёжа.
Я поставила машину за оградой перед неприметной калиточкой — зачем привлекать к себе внимание? Именно поэтому я не пошла через главный вход по центральной аллее, а двинулась по боковым тропинкам. Дорогу я знала хорошо.
Последнюю часть пути следовало двигаться вдоль центральной аллеи — иначе было не пройти к нужному месту. Как вы догадываетесь, Сергей был похоронен на престижном месте. Здесь, на кладбище, есть и свой центр, и свои окраины, Престижные и непрестижные места, свои порядки, правила, уклад.
Неравенство после смерти проявляется так же, как и при жизни: кто-то нашёл последний приют у центральной аллеи, кто-то у самой ограды, кого-то кладут в землю в картонной коробке, кого-то — в хрустальном гробу, кому-то даже не ставят никакой таблички, кому-то воздвигают памятники в натуральную величину, специально заказанные известным скульпторам. Я, естественно, двигалась в сторону коммерческой части кладбища, или престижного центрального района — как вам больше нравится.
Я не знала, хорошо это или плохо, что я одета на этот раз не старушкой, а современной молодой женщиной. С одной стороны, старушка на кладбище привлекла бы меньше внимания, с другой — я ведь шла не на могилку у ограды, а в ту часть, где лежат сильные мира сего, — вернее, бывшие сильные. Кстати, а где родители Сергея? Я об этом раньше никогда не задумывалась. На похоронах их не было.
Может, они давно умерли? Вообще-то он был не питерский, а откуда-то то ли из Свердловска, то ли из Сургута.
Мне стало грустно. Вот ведь как получается: умер человек и никого после него не осталось.
Женат он не был, детей не народил, фирма перешла к двоюродному брату. И почему я, идиотка, не родила от него ребёнка? Память бы осталась… Но, с другой стороны, что бы я сейчас делала с ребёнком? И кто бы из мужиков стал меня содержать? Нет, кто-то, конечно, стал бы, но младенец был бы осложнением.
В это мгновение мне очень захотелось ребёнка от Сергея, вообще впервые в жизни захотелось ребёнка. Вот если бы мой предыдущий воскрес из мёртвых, возродился бы как птица Феникс…
Из раздумий меня вывела спешащая по центральной аллее фигура. Я бросила на неё беглый взгляд — и тут же моя мысль заработала в другую сторону. По центральной аллее к выходу спешил Волошин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108