– Пусть не от Павла Воронова, а от кого-то еще?
– Да нет, конечно, – вздохнула Соня. – Мне ее вообще очень жалко, больше, чем кого-то другого из расстрелянных. Может, потому, что я про нее знаю больше, чем про других? Я даже свечку обычно за нее ставлю, за упокой ее души. Ведь Ольга-то могла остаться в живых! И в том, что не осталась, виновата ее мать!
Соня рассказала, что царская семья решила проблему романа старшей дочери традиционным в те годы способом: лейтенанту дали понять, что очень желательна его женитьба на племяннице одной из фрейлин, кстати, тоже Ольге. Случилось это вскоре после празднования восемнадцатилетия великой княжны на «Штандарте», где Ольга чаще всего танцевала с Вороновым. Тогда яхта стояла в Ливадии. Несчастной великой княжне еще пришлось и присутствовать на свадьбе любимого мужчины. Ольга подчинилась воле родителей. А ведь если бы они позволили влюбленным соединиться, то Ольга могла бы остаться в живых! Воронов после участия в Гражданской войне, когда в поражении белых уже никто не сомневался, на английском крейсере в 1920 году покинул Новороссийск и вместе с женой оказался в Турции. Оттуда Вороновы перебрались в Америку, где Павел скончался в 1964 году.
И если бы Ольга познакомилась с Павлом чуть позже, то тоже могла бы спастись, ведь после отречения Николая II от престола его дочь стала простой гражданкой России.
И у нее был еще один шанс! После свадьбы Воронова Ольге стали подыскивать титулованного жениха. Ведь ей следовало стать королевой одной из европейских держав. Августейшие родители выбрали для нее наследного принца Румынии Кароля. Но Ольга наотрез отказалась выходить за него замуж. Она продолжала любить Павла Воронова, а Кароль и рядом не стоял с отважным моряком, которому отдала свое сердце великая княжна. Родители не стали насильно выдавать дочь замуж за Кароля, а ведь румынский трон не пал в 1917 году, и согласись она на брак, то избежала бы расстрела в 1918-м…
– Так вот моя мать утверждает, что Ольга решила родить от любимого мужчины ребенка и временно отдать его на воспитание в хорошую, но бездетную семью – учителей в Гатчине, моих прабабки и прадеда. Ну просто история из сказки.
– А потом грянул 1917 год, и твои предки свято хранили тайну, чтобы дитя, не дай бог, не убили большевики?
– Именно так и утверждает моя матушка. А теперь пришло время объявить всему миру о нашем кровном родстве с последним российским императором.
– Зачем? Чтобы в телевизор попасть?
– В случае моей мамаши – точно сказать не могу. А вот ее нынешний муженек – Николай IV – хочет жить в Зимнем дворце, а на лето перебираться в Екатерининский.
– Кто-кто?!
Соня поведала мне, что мать и ее муж Николай Николаевич, правда, изначально по фамилии Орлов, ныне – Романов (он, конечно, после вступления в брак взял фамилию жены), состоят в Обществе потомков царской семьи вместе с себе подобными.
– И много их там?
– Я не считала, но судя по разговорам – человек пятьдесят. Правда, на происхождение от великой княжны Ольги или ее сестер никто больше не претендует, как и от Александры Федоровны, но все утверждают, что они – дети Николая Второго, то есть, конечно, не дети, а внуки или правнуки. Николай Николаевич говорит, что является еще и потомком графини Орловой.
– А почему он Николай IV? – поинтересовалась я.
– Третий – это его папа. Тоже состоит в Обществе. С сыном они постоянно спорят до хрипоты. У них какие-то идеологические разногласия по поводу дальнейшего пути развития России. Кстати, папа – милый старикан, если отбросить в сторону его «тараканов». Папа прекрасно знает историю, его даже регулярно приглашают на какие-то международные симпозиумы. И вообще у этого Общества обширные связи. Они переписываются и даже встречаются с потомками царской семьи из других стран. Им городская администрация помещение выделила, иностранцев к ним водят на экскурсии. Вообще-то послушать интересно – в первый раз, но общаться с мамашей и Николаем Николаевичем я не могу. Знаешь ли, сложно на шестиметровой кухне с двумя особами царской крови…
Я молчала, совершенно не представляя, что тут можно сказать. Внезапно дверь в палату открылась, и на пороге появился незнакомый импозантный мужчина с новеньким кожаным портфельчиком, в костюме и при галстуке и поинтересовался, кто тут София Алексеевна Романова (палата была четырехместная, правда, две женщины в это время разговаривали в коридоре с родственниками, а третья спала у стены).
– Я, – откликнулась Соня, удивленно рассматривая прибывшего. Я поняла, что она его видит впервые.
Мужчина прошел к Сониной кровати, извлек из кармана удостоверение и представился старшим следователем городской прокуратуры Ивановым Максимом Леонидовичем.
– А Ильич где? – хором спросили мы с Соней.
Представитель городской прокуратуры на мгновение растерялся, потом внимательно посмотрел на Соню, на меня и уточнил, не Человекова ли мы имеем в виду. Мы подтвердили, что его самого.
– С ним все в порядке? – с беспокойством спросила Соня.
– На прошлой неделе его видел – все было в порядке.
– Я его сегодня утром видела, – сказала Соня. – Но сейчас-то вечер! Что с ним?
– Не понял, – признался Иванов.
Соня достала из кармана халата сотовый и визитку Ильича и связалась с ним.
– Кто пришел? – донесся до меня голос Ильича Юрьевича. Потом он попросил передать трубку коллеге.
Когда Иванов закончил разговор, то объявил нам, что наш общий знакомый вскоре прибудет. Мы же с Соней из разговора (хотя в основном слышали реплики Иванова) поняли, что он заявился к Соне совсем по другому делу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16