Дэвид уехал в столицу. Пхаедрия удачно вышла замуж, а Меридоль была
продана родителями.
Дата в письме отличалась от даты моего суда на три года. Трудно
сказать, сколько это письмо шло ко мне. Конверт много раз вскрывали и
небрежно запечатывали, он был грязным и смятым.
Как-то после бури в наш лагерь, тяжело взмахивая крыльями, прилетела
морская птица.
Она была такой уставшей, что не могла лететь дальше. Мы убили ее и
съели. Один из наших сторожей сошел от этого с ума, сжег из бластера
пятнадцать лагерников и всю ночь отстреливался от своих собратьев-роботов
лучами бледно-голубого огня. Потом на его место прислали другого.
Меня и еще нескольких заключенных перевели в другой лагерь на север.
Там были красные скалы с такими глубокими пропастями, что брошенный вниз
камешек вызывал большие каменные лавины, которые с грохотом летели вниз.
эхом отдаваясь от стен.
Я часто думал, что нахожусь среди знакомых мне людей. Когда я сидел
перед миской с супом, Пхаедрия сидела рядом со мной на лавке и с улыбкой
рассказывала о наших знакомых. Дэвид целыми днями играл на нашем маленьком
плацу в теннис и спал у стены рядом с моей постелью. Когда я пилил
деревья, то держал за руку Меридоль.
Со временем воспоминания становились все более расплывчатыми, но даже
в последний год заключения каждую ночь я засыпал с мыслью, что утром
мистер Миллион возьмет нас в библиотеку, и всегда просыпался от страха,
что за мной пришел слуга отца и зовет в лабораторию.
Потом мне и еще троим заключенным сообщили, что нас переводят в
другой лагерь. Мы сами несли продукты, но все же в дороге едва не умерли
от голода и холода. Оттуда нас опять перевели в другой лагерь, где нам
сказали, что отныне мы свободные люди. Мы помылись по душем, получили
чистую одежду и по здоровенному куску мяса с кашей.
Помню, только тогда я позволил себе подумать, что все это может
значить. Я макал хлеб в ароматный соус, чтобы он полностью пропитался им,
сверху складывал кусочки мяса и зерна каши. Но мысли о поджаренном хлебе и
кофе на невольничьем рынке не оставляли меня. Эти мысли были не о прошлом,
нет.
Создавалось впечатление, что все это еще ждет меня впереди. Руки у
меня задрожали и я не смог удержать миску.
Возникло желание побежать к колючей проволоке, ограждавшей наш
лагерь, и завопить во все горло, кричать и кричать!
Через два дня шестеро бывших заключенных разместились в повозке,
запряженной мулами.
Крутыми дорогами и серпантинами мы ехали вниз до тех пор, пока не
оставили позади зиму и не въехали в лето с его цветущими деревьями и
цветами на лугах.
На улицах Порт-Мимизона было многолюдно.
Я уже отвык от такого количества людей и, наверное, долго приходил бы
в себя, если бы мистер Миллион не заказал для меня паланкин.
Я приказал носильщикам задержаться и на заработанные в лагере деньги
накупил газет, чтобы, в конце концов, узнать, какое сегодня число и год.
Я должен был отсидеть обычный в таких случаях срок от года до
пятидесяти.
Я знал месяц и год, когда был закован в кандалы. В лагерях невозможно
было узнать, сколько прошло времени. Конечно, каждый вел свой подсчет
времени, но что можно было сделать, если у нас даже не было смены времен
года - одна сплошная холодная зима. Кто-то заболел горячкой и после десяти
дней болезни, когда выздоравливал, с пеной у рта доказывал, что прошло два
года. Однажды я сам заболел, но, как видите, выкарабкался.
Газета была мне незнакомой, я не помнил такого названия. Всю дорогу
до дома я вчитывался в дату под ним.
Прошло десять лет!
Когда я убил отца, мне было восемнадцать, значит, сейчас двадцать
восемь.
А я-то считал, что мне все сорок!

Теперь я должен объяснить, почему веду записи всех моих воспоминаний.
Это стоило мне многих дней работы. Должен пояснить, почему я это поясняю.
Я написал это, чтобы унять угрызения совести, а сделал это сейчас, потому
как знаю, что когда-нибудь прочитаю все это и мне станет стыдно.
Может, к тому времени я разгадаю загадку своего "я" или просто
перестану думать над этим.
Так прошли три года. Когда я с Периссой вошел в этот дом, здесь царил
жуткий беспорядок, так как - это рассказал мне мистер Миллион - тетка
последние годы своей жизни провела в поисках сокровища, которое отец
спрятал где-то здесь.
Она так ничего и не нашла, а я не стал продолжать ее начинания. Я
просто-напросто не верю этому, поскольку знаю характер отца гораздо лучше,
чем она, и убежден, что большую часть того, что он получал от торговли
женским телом, он вкладывал в исследования и аппаратуру. Вначале я сам
испытывал большую нужду в деньгах, но благодаря репутации, которую раньше
имел наш дом, очень быстро появились новые девушки, которые хотели продать
себя, и мужчины, которые охотно платили за это.
Я понял, что моя роль заключается в том, чтобы свести их вместе с
соответствующей обстановке, и теперь у меня отличный штат работниц.
Пхаедрия живет с нами и тоже работает. Ее такое удачное замужество
оказалось ошибкой. Когда я вчера работал в лаборатории, то услышал, что
кто-то стучится в дверь. Я встал и открыл. На пороге я увидел Пхаедрию с
ребенком на руках...
Когда-то он придет ко мне.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23