- Минутку, девочки. Я хочу кое-что показать этому пареньку. Потом он
уйдет.
"Девочки" кивнули и уселись на диванчик.
Старуха раскрыла книгу и показала изображение, сделанное каким-то
неизвестным мне способом. В нем исключались все цвета, кроме
ярко-бронзового. Изображение было маленькое, его внешний вид и округленные
края говорили о том, что оно очень старое. Это было изображение хрупкой -
что хорошо было видно, - высокой девушки лет двадцати пяти. Она стояла на
мощеном тротуаре рядом с импозантным юношей. На руках у нее был ребенок.
Тротуар тянулся вдоль длинного одноэтажного дома. Позади них к дому была
пристроена веранда, и это придавало сооружению своеобразный архитектурный
стиль.
Оно было похоже на состыкованную шеренгу из нескольких узких домиков.
Я вспоминаю эти подробности, хотя обычно довольно слабо помню детали. Со
дня выхода из тюрьмы я часто искал следы этого дома. Когда тетка в первый
раз показала мне эту "фотографию", я очень заинтересовался чертами лица
девушки и ребенка.
Лицо последнего было плохо различимо, так как он был завернут в белые
льняные пеленки. У девушки было интересное лицо и чарующая ласковая
улыбка, одновременно какая-то приземленная, простая и обыденная.
В первый момент я подумал, что она цыганка. Однако, кожа у нее была
слишком светлая. В нашем мире мы все происходим от сравнительно
малочисленной группы колонистов, поэтому наш состав очень однороден. За
время учения я узнал, что у землян есть множество наций, и сейчас подумал,
что она вести свое происхождение от цыган.
- Уэльс, - громко сказал я. - Или Шотландия, или Ирландия.
- Что? - воскликнула удивленная тетка.
Одна из девушек захихикала. Она заложила одна на другую длинные,
блестевшие от какой-то мази ноги, похожие на лакированное древко флага.
- Это не важно. - Тетка пристально посмотрела на меня и продолжала: -
Да, ты прав. Я пришлю за тобой и мы еще поговорим об этом, когда будет
побольше времени. Сейчас служанка отведет тебя в твою спальню.
Из той дороги, которую прошел со служанкой, я не запомнил ничего.
Я забыл также, как оправдывался перед мистером Миллионом за мое
неожиданное отсутствие. Видимо, он догадался, где я был, или узнал правду
от слуг, так как вызов от тетки больше не приходил, хотя я ждал его
несколько недель.
В ту ночь - я почти уверен, что это была та же самая ночь - мне
снились аборигены со Святой Анны. Она танцевали в венках из свежей травы
на головах, плечах и щиколотках, потрясали копьями с наконечниками из
нефрита. Их танец постепенно перешел в плавное покачивание моей кровати и
сменился толчками, которые производил слуга в красном мундире, посланный,
чтобы проводить меня в библиотеку отца.
В ту ночь - на этот раз я точно знал, что это была именно та ночь,
когда мне снились туземцы - изменился порядок моих посещений библиотеки.
На протяжении четырех-пяти лет наши встречи приобрели постоянный
распорядок: начинались разговорами, затем шли голограммы, свободное
толкование понятий, и в конце я отправлялся в постель. На этот раз после
вступительного разговора, который должен был расшевелить мою психику, что,
как обычно, не очень-то хорошо получалось, отец приказал мне закатать
рукав и лечь на старую кушетку, стоявшую в углу комнаты.
Я должен был пялиться на стену, то есть на полки, заваленные старыми
журналами. Внезапно я почувствовал, как в руку вонзилась игла. Голову мне
придержали, поэтому я не мог видеть, что происходит. Иглу вытащили и отец
приказал мне лежать спокойно. Мне показалось, что я пролежал очень долго.
Отец время от времени открывал мне веки и заглядывал в зрачки или проверял
пульс. Наконец, кто-то в дальнем углу библиотеки начал рассказывать
длинную и сложную историю. Отец делал заметки по ходу рассказа, время от
времени прерывая говорившего, чтобы задать вопрос. Я молчал, и тот человек
говорил за меня. Вопреки моим ожиданиям, наркотик, который мне ввели, со
временем не уменьшил действия. Напротив, он все сильнее отрывал меня от
действительности. Постепенно исчезла обитая кожей кушетка, превратившись в
палубу звездолета, потом в крылья голубя, трепетавшие высоко над миром.
Мне было все равно, чей голос доносился из угла комнаты, мой или отца. Он
становился то низким, то высоким.
Временами мне казалось, будто кто-то говорит внутри огромной грудной
клетки, гораздо большей, чем моя. Голос отца, который я мог распознать во
время шелеста страниц блокнота, иногда становился похожим на тонкие крики
детей, бегающих по улицам, которые я слышал летом, высовывая голову в
окошко на крыше библиотеки.
С той ночи моя жизнь опять изменилась.
Наркотики - было похоже, что их несколько видов - повлияли на мое
здоровье. Я реагировал на них обычно так же, как и в первый раз, но иногда
бывало, что я не мог лежать спокойно, а во время разговоров часами бегал
по кругу или впадал в жуткий сон. Я часто просыпался с невыносимой
головной болью, которая мучила меня потом целый день. Я был на грани
нервного истощения.
Самое удивительно то, что иногда из памяти у меня пропадали целые
куски дня. Когда я приходил в себя, то был уже одет и причесан.
Я что-то делал, говорил, но не помнил ничего, что происходило с того
момента, когда я по приказу отца ложился на кушетку в библиотеке.
Хотя я не прерывал лекций, которые мы посещали с Дэвидом, но, в
определенном смысле, мы с мистером Миллионом начали играть свои роли по
отношению друг к другу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23