Вся беспутная, безалаберная жизнь промелькнула сейчас перед ним, как в немом кино.
Давно это было: мать, детство, потом встреча с Крестом, его жалкая смерть в темной московской подворотне, первый срок, колония, недолгая свобода и опять - зона, новый срок.
С годами Тихарь стал умнее. Его авторитет опытного вора-рецидивиста работал на него. Его уважали за основательность и несуетность. Кличка Тихарь, которую получил еще при покойном Кресте, подходила ему как нельзя лучше. Он и по жизни был таким. Кто сильно торопится, тот давно червей кормит или в колонии особого режима догнивает. Шестьдесят восемь лет ему, немногие из ровестников живы остались при такой беспокойной жизни. А он - в авторитете.
Старуха в потертом плюшевом жакете времен первой мировой войны, что стояла рядом с Тихарем возле могилы, продолжала дребезжащим голосом тянуть молитву. Ей слабо вторили два-три голоса.
Народу на кладбище было немного, несколько бабок, которые жили по соседству. Они беспокойно перешептывались, поглядывая на Тихаря.
Он, очнувшись от своих мыслей, сунул руку в карман и вытащил пачку денег.
- Теть Лен, - он шагнул к старушонке в коричневом платочке. - Тут вот деньги на поминки, не успел я ничего купить, телеграмму с опозданием получил. Как принесли - я сразу на вокзал. Просьба к тебе: сделай все, как положено.
Старая женщина боязливо покосилась на толстую пачку в руках Тихаря. Она, получающая скромную пенсию, таких денег сроду не видывала.
- Да куда столько! - вмешалась в разговор стоявшая поодаль еще одна старушка. - Гроб в собесе бесплатно выдали, уже и не чаяли , что приедешь, думали, хоронить без тебя придется. А ведь один ты у нее, один-одинешенек. - Она с осуждением смотрела на Тихаря, но соседки дружно осадили ее.
- Ты, Маня, не лезь, куда не следует. Сказано, телеграмму поздно принесли, да и дорога не близкая, из Москвы приехал, не из соседней деревни. Поминки справить тоже надо. А останутся деньги, не пропадут, если ограду поставить и памятник заказать.
В горле Тихаря застрял ком. Мать родную в бесплатном гробу похоронил... Э-эх! Беспутный он сын.
Мысли, одна горше другой, теснились в голове. Подохни он завтра, кому все достанется? Наследство Креста... Подумать страшно, каких денег это нынче стоит. Он ни одной копейки из той захоронки не тронул, наоборот, приумножил завещанное богатство. Крест до встречи с ним квартиры по наводке брал, да и по музеям, сказывали, шуровал. Картины, запертые в кладовке, точно оттуда.
Тихарь в последнее время, бывая в доме на Дружбе, любил их рассматривать. Картин было немного, всего семь, но каждый раз, вглядываясь в полотна, он находил в них что-то новое для себя. Тихарь ничего не смыслил в живописи, но, видно, к старости душа помягчела, он разговаривал с ними, как с живыми. Повесить их на стену не осмелился, так и держал в кладовке, тщательно выметая тот угол, где они стояли. Лишь одна картина ему не нравилась, вселяя смутное беспокойство. До сих пор, наверное, в старых музейных описях тех лет в определенной графе стоит: утрачено. То есть делось неизвестно куда. А оно не утрачено, Тихарю досталось, стоит в темной кладовке, и ни одна живая душа про то не знает.
Не воспользовался тем, что волею судьбы попало к нему в руки. А как вначале ликовал: такой фарт один раз в жизни бывает! Да что толку... Все откладывал на потом, были бы деньги, жизнь большая, потратить успеет. Да, видимо, уже нет. Сначала думал, не время, осторожничал, чтобы Шпака с его бандой по следу не пустить. Те на хвосте у него висели, в затылок дышали. Переиграл он Шпака и его стаю. Желающих много чужую казну растрясти. Накося, выкуси! Душа попервости болела, что с дочкой Креста не поделился, как завещал покойник, а потом... Человек - скотина, все ему мало, все не хватает, не стал делить казну.
Вернувшись с кладбища, соседки стали собирать стол для поминок.
Мало кто из них мог признать в этом прилично одетом степенном пожилом мужчине, с залысинами на седой голове, пацана, рыбачившего целыми днями на Волге и Сутке.
Тихарь тоже многих не узнавал. Его ровесницы превратились в старух, пацаны, с кем гонял в футбол, кто спился, кто утонул, кто просто помер. Смерть бойко косила друзей и знакомых. Лишь несколько старух, одногодков его матери, пережив детей, продолжали коптить небо.
- И смерть нас никак не приберет, - шамкала беззубая тетка Лена. - Девяносто один годочек уже. Мать вот твою призвал к себе Господь...
- Живи, теть Лен, живи.
- И то, чего расхныкалась, - встрял в разговор сосед Егор, грузный красномордый мужчина, который лет на шесть был моложе Тихаря. - Сейчас хорошо, живи - не хочу. Пенсию после выбоворов плотют, огород родит, зубов вот только нет, нечем грызть.
Он окинул взглядом богато уставленный стол: расторопные тетки сгоняли внучат на центральную усадьбу, к "черным". Так местные называли торговые точки, открытые предприимчивыми азербайджанцами, которые обосновались в этих краях лет восемь-девять назад. Восточные люди постепенно прибирали к рукам торговлю в районе. Выбор у них был побагаче, что и говорить.
-Э-эх, на такую бы закусь да зубов побольше, - вздохнул сосед.
- Размечтался, - хмыкнула его жена Верка.
Егор подозрительно ковырял вилкой кусок сырокопченой колбасы.
- Чего нюхаешь, чего тиранишь продукт? - прикрикнула на него супруга. - Не один за столом сидишь. Привык водку без закуски жрать, горло небось не заболит.
- Не, грибок белый маринованный лучше.
Тихарь слушал разговоры сельчан, и вспоминал прошлое, все, что осталось в той, непрожитой им жизни. Рыбы здесь всегда много было, Волга рядом, Сутка в нее впадает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111