– Права будут готовы через три дня, – сказал он.
Гости ушли. Остер повернулся к Миллеру.
– Ладно, Кольб, – теперь он обращался к Петеру только так. – Значит, тебя обучали в учебной части СС в Дахау, в июле сорок четвертого приписали к концлагерю во Флоссенбурге, и в апреле сорок пятого ты участвовал в расстреле адмирала Канариса, главы абвера. Посему неудивительно, что власти жаждут арестовать тебя. Адмирал Канарис и его люди – это тебе не евреи, не забывай. Так что за работу, сержант.

Очередная встреча глав израильских разведслужб подходила к концу, как вдруг генерал Амит поднял руку и сказал:
– Хочу сделать еще одно сообщение, хотя важным его не считаю. Леон только что доложил из Мюнхена, что готовит молодого немца арийского происхождения, по каким-то личным причинам ненавидящего эсэсовцев, для внедрения в «Одессу».
– С какой целью этот немец хочет проникнуть туда? – подозрительно спросил один из присутствовавших. Генерал Амит пожал плечами:
– Ему зачем-то нужно выследить одного бывшего капитана СС, некоего Рошманна.
Глава разведслужбы, занимавшейся судьбами евреев в «странах гонений», уроженец Польши, вскинул голову и воскликнул:
– Эдуарда Рошманна? Рижского мясника?
– Именно.
– А ведь у нас с ним давние счеты. Эх, если бы поймать его...
Генерал Амит покачал головой:
– Повторяю, Израиль мщением больше не занимается. Это приказ, который обсуждению не подлежит. Даже если тот человек разыщет Рошманна, казнить фашиста нельзя – после суда в Базеле это может оказаться последней соломинкой, которая сломает спину Эрхарду. Дело и так дошло до того, что, если в ФРГ насильственной смертью умирает бывший нацист, в этом сразу же винят Израиль.
– Тогда как быть с этим молодым немцем? – спросил шеф «Шабака».
– Я хочу использовать его для добычи сведений об ученых, которые в этом году собираются в Каир. Они – наша главная забота. Предлагаю послать в ФРГ человека следить за немцем. Присматривать за ним, и все.
– У вас есть на примете такой человек?
– Да, – ответил генерал Амит. – Он опытный и надежный. Будет следовать за немцем повсюду и держать в курсе событий меня лично. Кстати, он сам родом из Германии, из Карлсруэ.
– А что же Леон? – спросил кто-то. – Разве он не попытается расправиться с Рошманном на свой страх и риск?
– Леон будет делать то, что ему прикажут, – огрызнулся Амит. – А время сводить счеты прошло.

В то утро Остер устроил Миллеру еще один экзамен.
– Какие слова выгравированы на рукоятке эсэсовского кортика?
– Кровь и честь, – ответил Миллер.
– Верно. Когда эсэсовцу его вручают?
– Во время парада в честь окончания учебной части.
– Верно. Повтори клятву преданности людям Адольфа Гитлера.
Миллер сделал это, ни разу не запнувшись.
– Повтори кровавую клятву СС.
Миллер не сбился и тут.
– В чем символика эмблемы с черепом?
Петер закрыл глаза и повторил вызубренное:
– Его история уходит корнями в германскую мифологию. Это был символ тех групп тевтонских рыцарей, которые поклялись в преданности своим вожакам и друг другу до самой смерти и даже в загробном мире, Валгалле. Отсюда знак с черепом и перекрещенными костями, обозначающий потусторонний мир.
– Правильно. Все ли эсэсовцы становились членами частей «Мертвая голова»?
– Нет.
Остер встал и потянулся:
– Неплохо, – сказал он. – Думаю, других общих вопросов тебе не зададут. А теперь перейдем к тонкостям. О концлагере во Флоссенбурге тебе нужно знать вот что...

Человеку, молча сидевшему у окна самолета компании «Олимпик Эрвейз», что летел из Афин в Мюнхен, хотелось, по-видимому, только одного – чтобы его оставили в покое.
Его сосед, немецкий промышленник, понял это после нескольких безуспешных попыток завести разговор и взялся за «Плейбой». А расположившийся у иллюминатора бесстрастно смотрел, как авиалайнер пересек Эгейское море, как весенний, залитый солнцем пейзаж Средиземноморья сменили покрытые снегом Баварские Альпы.
Промышленнику удалось установить о соседе лишь одно: что тот немец – говорит на языке Германии без малейшего акцента, страну знает прекрасно, – потому бизнесмен, возвращавшийся из деловой поездки в столицу Греции, не сомневался, что сидит рядом с соотечественником.
Как жестоко он ошибался! Его сосед и впрямь родился в Германии. Это было тридцать пять лет назад, в Карлсруэ, в семье еврея-портного Каплана. Ребенка нарекли Йозефом. Через три года к власти пришел Гитлер, еще через четыре родителей Йозефа увезли в «черном воронке», а в сороковом году, когда мальчику исполнилось десять лет, схватили и его. Остаток детства он провел в концлагерях, дожил благодаря лишь природной выносливости и сообразительности до того памятного дня 1945 года, когда с быстротой и подозрительностью зверька он выхватил шоколадку из протянутой руки человека, говорившего в нос на незнакомом языке, и тут же съел ее в углу камеры, чтобы не успели отобрать другие.
А через два года, поправившись на несколько фунтов, но сохранив подозрительность ко всем и вся, он, голодный как волк семнадцатилетний юноша, сошел с корабля «Президент Уорфилд», более известного под названием «Исход», на берег новой страны, лежавшей вдали от Карлсруэ и Дахау.
С годами он подобрел и повзрослел, многому научился, обзавелся женой и двумя детьми, отслужил в армии, но так и не избавился от ненависти к стране, куда сегодня возвращался. Он согласился поехать туда вновь, как уже дважды за последние десять лет, спрятать истинные чувства под личиной доброжелательности и радушия, необходимых для убедительного перевоплощения в немца, лгать по долгу службы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86