Сильный побеждает слабого. Естественный закон. Слабые никому не нужны.
Это - фашизм... Это - свастика...
Кто-то сказал о нашем народе - народ-большевик.
Вчера опять в нашей газете заметка о том, как подожгли усадьбу арендатора... Люди успели спастись... Сгорели животные...
- Мы ничего не имели, но мы были счастливы, - уверена моя мама.
Почему для счастья нам нужен винегрет и вши? А если искра или хотя бы сахар без талонов? Тогда - что?
Раньше о смысле жизни говорили больше когда нельзя было. Теперь не говорят,
- Надо искать положительных героев, - сказал на планерке редактор. Хватит плевать в прошлое...
Герой?! Он готов себя отдать во имя идеи. Если он готов отдать себя, свою жизнь, то что он способен с другим человеком сотворить?
Вчера опять с В.Н. пили водку. Он вернулся из Америки.
- Все ничего, - говорил. - Но когда я попал в детский магазин игрушек, мне стало плохо. Поют, играют, сверкают... Я понял, откуда я приехал.
Напились.
Уехал бы далеко-далеко, где нет ни белых, ни красных, ни красно-коричневых...
А не прав ли Ницше, уверенный, что "вера" была во все времена, как у Лютера, только мантией, предлогом, завесой, за которой инстинкты разыгрывали свою игру?
Странно трогать вещи и думать, что они будут, а тебя не будет. Это письменный стол, даже пластмассовая авторучка...
Хочу поехать в свою деревню. Это трудно поддается объяснению... Ты был мальчик, а она - девочка... Ты дергал ее за косичку. Проходит много лет, и тебе так хочется видеть эту девочку.
А у нее пятеро детей и муж - пьяница.
Из разговоров с В.Н. С человеком, у которого сотни миллионов в кармане.
Соседи пишут на него анонимки в милицию и кэгэбэ (а это наверняка уже по привычке): откуда, мол, у него эти миллионы? У нас нет, а у него есть, мы же вот только-только все были равны.
Коммунизм не построили, но коммунистическое сознание воспитали...
Не будет у нас дела! Не дадут! И В.Н. это чувствует...
Утопия... Нельзя ее превращать в жизнь. Но мы все равно любим и будем любить не эту реальную жизнь, а ту... Жизнь, которая впереди...
Умер друг. Что осталось? Дети и жена, перессорившиеся из-за дачи и новеньких "Жигулей"?
Осталась тень...
В. Маяковский: "Единица - вздор, единица - ноль". Я его боюсь. Я вынес его книги из своего кабинета...
Певец насилия. Я способен это сказать... Я, который вырос на Маяковском... Он был мой любимый поэт...
Кусочками сдираю с себя старую кожу... Пытка...
Никакого желания идти на улицу, делать что-то. Лучше ничего не делать. Ни добра, ни зла. То, что сегодня - добро, завтра окажется - зло.
Думал о наших наивных и счастливых 60-х годах. Мы - потерянное поколение. Надеялись на что-то. Не получилось. Мы это уже не догоним...
Что делать? Ничего. Потому что "этот замысел превышает человеческие силы".
Отец В.Н. отбыл пятнадцать лет в колымских лагерях. Я устал, а он хочет жить. По утрам делает физзарядку, вечером бегает вдоль реки. Зимой - на лыжах. Старик хочет жить! Как же после всего, что с ним было, он хочет жить? Да еще с такой сверхъестественной силой хочет жить?!!
- Почему ты решила, что мы должны быть счастливы? - спросил я Н.
- Потому что я этого хочу, - ответила она.
Из газеты:
"...желание спрятаться в смерть, как в кокон, как в материнскую утробу (Фрейд), как в освобождение от мучительной необходимости решать проблему смысла своего человеческого существования".
Вчера опять у меня была мать, у которой единственный сын погиб в Афганистане. Той страны, которая их туда посылала, уже нет. Куда ей идти со своими бумажками? Со своими болезнями? Его орденами?..
Надежда похищена...
Я как будто все помню. Откуда? На коленях у матери... Передается это близко-близко, как будто видел...
Я сидел на аккордеоне... Бабушка посадила меня в корыто и крестила веником...
Дед Ефим водил травинкой по вывернутому плугом черепу и говорил: "Когда-то это человек был... Человек сгнил, а сапоги остались... Хорошие немецкие сапоги с подковами..."
Дед пас коров... И я зимой и летом встречал его в этих сапогах...
Люди любят фотографироваться. Любят, когда рисуют их портрет.
Человек сам для себя тайна. Загадка. Он больше всего интересен сам себе. Он хочет себя разгадать...
В детстве. В юности. Я думал, что никогда не умру. Хотя жил среди "царства смерти". Мы выкапывали из земли, собирали в лесу патроны, снаряды, гранаты. Стрелять я научился раньше, чем писать.
Помню мертвых. Немецкие и наши солдаты. Они лежали, стояли, прислонившись к окопу, сидели... Целые, разорванные на части или пополам... Мы ползали вокруг... Снимали часы... Искали что-нибудь поесть...
А зимой я катался на мертвом немце... Он застекленел от мороза... Мы садились на него верхом и неслись вниз... Как на салазках... Испугались весной, когда он растаял... И стал мягкий... Как живой...
Но я все равно думал, что никогда не умру...
У И. Бунина нашел мысль о том, какое громадное мест занимает смерть в и без того крохотном человеческом существовании.
У меня исчезла грань между животными и мною. Собакой. Лошадью.
Как страшно кричит раненый заяц...
Человек не может быть счастливым...
У Пушкина - "Пир во время чумы".
Все, все, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья...
Замечаю: хожу в театр, ходу в кино. Ходу смотреть на смерть.
Есть ли кто-нибудь из нас, кто хоть бы раз в своей жизни не подумал о самоубийстве?
Кириллов в "Бесах" Достоевского покончил с собой, недоумевая: "Почему не все люди кончают самоубийством?"
Сегодня я вышел - весь ночной, с ночными мыслями, а люди - утренние. Они спешили по своим делам в разные стороны...
Проходил мимо фотостудии. А что, если меня не будет и фотографии последней не останется?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56